Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
убил, но дело замяли – кем бы убитый ни был, но сопротивлялся он отчаянно, и поэтому угрюмое жирное лицо ректора с тех пор отмечено шрамом, который ничем не удастся ему скрыть.
– Вроде мало живу, а столько вспоминается… – Гриша лепечет неразличимо, и Карпов благо пропускает ее слова мимо любопытных ушей. – Ты куда?
В актовом зале уже тесно – все там. Гриша с трудом, со скрипом, с треском, но все же умещает себя в самый далекий темный угол, пропуская более заинтересованного Петю вперед. Глядя прямо меж его постоянно двигающихся лопаток, она вдруг ощущает внезапную ломящую боль в груди.
Это Чувство Гриша у себя заметила давно. Ей очень хорошо в привычных и понятных условиях – особенно когда заведомо известны правила. Много лет назад в этом же старом зале, на выпускном построении, она ощущала себя совсем иначе. Без этого Чувства.
О своем неминуемом будущем Гриша узнала именно тут. Вряд ли кто из ее сокурсников-хортов, а их тогда выпускалось рекордное количество – десять женщин и тридцать мужчин – задумывались тогда о своем тридцатипятилетии. Не принято было даже допускать мысль, что тебя спишут со службы. Тебя! Очевидно – самого лучшего, выносливого, исполнительного, сообразительного – ни за что не коснется это пресловутое, незначительное, маленькое правило.
Получив Устав и дав на нем присягу, все девочки переглянулись. У многих из них промелькнула эта мысль, паразитическая и самая очевидная – «плевать, рожу от кого-нибудь». С кем из них Гриша встретится по ту сторону? Кто из них, старше или младше на пару месяцев, окажется на той же кушетке, что и она?
Никто. Гриша не уверена в этом, но знает, что увильнуть от судьбы намного проще, чем смело принять ее. Остальные назвали бы ее дурой, но еще тогда, нервно сжимая Устав в руках и поднимая нос повыше к козырьку своей единственной в жизни парадной фуражки, Гриша это знала. Предчувствовала.
Микрофон оглушительно фонит от близости к звуковой аппаратуре. Все в зале, включая Гришу, возвращаются к реальности – и внимают небольшой фигуре за потасканной, расшатанной кафедрой.
Нос быстро забивается пестротой запахов собравшейся публики. В их крови кипят тревога и взволнованность; многие от трепета потеют, и дешевые духи на влажной коже кисло раскрываются громче и шире прежнего. Если на мужчинах обычно закрепляется только спирт разбавленного одеколона, а на женщинах – излишне пышная пудра, теперь их запахи смешиваются: мужчины смягчаются от возникшей перед ними надежды, а женщины воинственно расправляют плечи, подаваясь смело вперед. Каблуки и подошвы ударяют в скрипучий паркет-елочку, когда все усаживаются. Актовый зал перестает пахнуть пыльным занавесом, и промятые тысячами спин бархатные кресла жадно впитывают новые, принесенные гибридами, запахи.
Теперешнее поколение пускает корни в историю города. Им не больше тридцати, изредка попадаются постарше, как Гриша, и они выглядят надсмотрщиками с их подозрительным, недоверчивым взглядом не раз обманутых глаз. Ильяна прокашлялась.
Гриша крепко жмурится, до дрожащих светлых мушек перед глазами, и понимает, что ее ослепил нырнувший на шарнире осветительный прибор наверху. Парень, пытавшийся навести световой луч на ораторшу, теряет контроль, и Петя, абсолютно нечувствительный к яркому свету, смотрит на него сквозь яркую завесу, закрывая Гришу своей спиной.
– Не нужно. – Гриша прикладывает ладонь к Петиной спине, но не находит сил его оттолкнуть. – Все в порядке.
– Точно? – Петя сразу теряется и становится снова не героем, а обычным, понятным мужчиной.
– Да. Я же как-то привыкла к твоей улыбке – она также ослепляет, – шепчет Гриша, шикает и наконец отпихивает от себя теперь уже до ушей смущенного Петю. У него от неожиданного комплимента чешутся ладони, и он нервно обтирает их о куртку.
Когда софит гаснет, из зала доносится глуповатый крик: «Да плевать, начинай!» Ильяна приковывает к себе всеобщее внимание даже в приглушенном свете, в том числе Гришино; хоть она и рассчитывает проявить безразличие, но от первого же вздоха в микрофон вся обращается в слух.
– А на что тебе не плевать? – совсем уж мило спрашивает Ильяна, почти касаясь губами микрофона. Она наклоняется к нему ближе, но Гриша не обманывается ее соблазнениями, а вот парень в первом ряду – еще как. – Ну? Зачем ты сюда пришел? Говори, тогда и я продолжу.
– Э…
Друзья парня эхом хихикают, пока он собирает мысли в кучу. Возможно, это всего лишь школьники, и Ильяне не стоит на них злиться, но она устала казаться смешной, несерьезной и временной. Она знает, что услышит от своего собеседника что-то сальное, неуместное и знакомое…
– Да ладно тебе! Мы же знаем, кто ты! Не придуривайся! И кто твой батя – тоже знаем! Это все фигня полная!
Теперь парень вскочил и смело завопил, возможно, представив себя достойным соперником для дебатов.
– Не надо верить первой попавшейся девке, чуваки, ну вы че! Вас щас навострят, мозги промоют, а потом что?
Ильяна лишь закатывает глаза, хоть нога у нее нервно дрожит от напряжения – словно она ощущает себя на грани срыва. Никогда еще Гриша не видела в ней такой запал злости, как в этом мимолетно брошенном вздохе. Она поднимает руку и дает своим товарищам знак жестом. Гриша неожиданно для себя концентрируется на нем: поднятая ладонь, резко сжатый и разжатый кулак и легкий мах ладонью вбок, словно бы «уберите».
Гриша машинально бросается вперед, огибая Петю по левую сторону. Она реагирует на команду, сама того не осознавая, и ее тело полагается на вдолбленный силой триггер. С конца зала путь неблизкий, и потому она застывает в проходе между рядами кресел в паре метров от склоки двух охранников – тоже хортов – и несчастного Ильяниного обидчика. Ребра под сильным натиском коленей затрещали, челюсть глухо стукнулась об пол. Драки не случилось – парни-хорты просто скрутили несостоявшегося противника и выволокли его, наверняка пересчитав зубами все ступеньки. Разговор Ильяна выбрала короткий, и Рыкова оторопела, не узнавая в подруге ее прежних черт.
– Помните эту листовку? Ту, по которой вы пришли? – Ильяна говорит не в микрофон, но почти все слышат ее тихую угрозу. Она указывает пальцем в объявление. Оставленная без зачинщика компания рассыпалась по своим креслам и закивала. Похоже, спасти его они даже не пытались – боялись отхватить сами. – Так вот, – спокойно звучит неожиданно твердый и жесткий голос, который Гриша с трудом узнает. – Там сказано – людям тут не рады. И если так сказано, значит, это закон. Закон нового времени. Понятно?
От нее раздается злой клокочущий стрекот. Свой кошачий голос Ильяна ради приличия скрывала внутри себя
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 87
