— Правильно сделали, — киваю довольно и уточняю. — Заправка?

— Под пробку оба бака, — без паузы эхом отзывается унтер и смотрит вопросительно. — Успели до вашего прихода долить бензина в баки. Ворота открывать?

— Сейчас предполётный осмотр проведу, и можно будет открывать. Тогда и выкатим самолёт на улицу, — зря я с дверью торопился, сейчас всё равно ангар выстудим.

Выкатили аппарат наружу, развернули параллельно воротам, и я сразу же нырнул в кабину, запускаться. Пока готовился, на пассажирское сиденье вскарабкался Второв. Ну как вскарабкался, скорее умудрился попасть с помощью техников, конечно. В своей шубе ему бы ни за что в одиночку в кабину не залезть. А тут ему и стремяночку небольшую притащили, и под локоток поддержали, и ножку помогли в коленном суставе согнуть и через порог перенести. Ну и самого легонечко подтолкнули в спину, можно сказать придали нужное ускорение и направление в сторону подушки сиденья. Сам бы он точно не удержался в проёме и наружу выпал. Говорю же, он в своих одёжках как та капуста. Такой же круглый и такой же неловкий. Положи на спину, толкни и покатится.

Следом за ним и два его саквояжа закинули, за спинку сиденья на полу пристроили.

Запустился, послушал работу мотора, глянул на приборы, убедился, что пассажир мой пристёгнут, зажал тормоза и поднятой вверх рукой запросил у выпускающего техника разрешение на выруливание.

Стояночные колодки механики убрали в кабину, но уже за моё сиденье и хлопнули дверкой, разделив тем самым мир на до и после. Поехали…

Глава 2

Отпускаю педали тормозов, и когти стальных рычагов на задних законцовках лыж под действием пружин поднимаются вверх, выходят из зацепа со снегом. Стоим на месте, никуда не движемся, в ангаре всё теплее, чем на улице, и поверхности лыж сразу прихватило морозцем, пристыли они к снегу. Приходиться добавить оборотов, чтобы самолёт стронулся с места, что я и делаю.

Ангар с техниками остаётся позади, по рулёжке с небольшим боковым проскальзыванием поворачиваем направо, и… Я резко тискаю тормоза. Самолёт клюёт носом, отпускаю на мгновение педали и тут же снова на них нажимаю, избавляюсь таким образом от возникшего при торможении отрицательного момента. В груди возникает запоздалый холодок и прячется где-то внизу живота. Хорошо, что разогнаться не успели, а то бы сейчас точно скапотировали бы, ткнулись винтом в снег! А перед этим натворили дел…

Практически прямо перед самолётом небольшое столпотворение народа. Отчётливо чёрные на белом снегу силуэты меркнут в ослепительных магниевых вспышках. Чёртовы фотографы! Ослепили совсем. Какого лешего на рулёжку вылезли? Неужели так трудно было где-нибудь сбоку встать?

Зажмуриваюсь крепко-крепко. Не по своей воле, а исключительно из-за особо неприятной обстановки громко ругаюсь матом и не отпускаю тормоза. Ничего не вижу, в глазах засветки зайчиками скачут. Останавливаемся, противный скрип железа по льду проникает в кабину через звук работающего мотора, заставляет поёжиться.

Бросаю управление и тру глаза, слёзы так ручьём и текут. Вспомнил о пассажире, ругаться громко перестал, но продолжаю вполголоса шипеть нечто нецензурное в сторону журналюг. Откуда они тут взялись? На секретном-то объекте с пропускным режимом? Да вдобавок сумели каким-то образом на лётное поле пробраться, куда посторонним вообще-то вход запрещён?

— Это я упросил полковника Кованько выдать им пропуск на сегодняшнее утро, — виноватым голосом откликается Второв. Похоже, я эти свои мысли вслух произнёс?

— Для чего? — наконец-то становится легче, пропадает резь в глазах, высыхают слёзы. Зайчики, правда, ещё прыгают, но быстро сходят на «нет».

— Вчера же мы с вами решили, что освещение перелёта прессой не помешает? — удивляется моей забывчивости компаньон. — Это не только прибавит вам популярности, но и позволит хорошо заработать. Неужели забыть изволили, Николай Дмитриевич?

— Перелёт у нас с вами предстоит сложный, хлопот с подготовкой к нему потребовалось много, — вздохнул и вроде бы как оправдал свою забывчивость. А ещё Второв забыл упомянуть, что пресса не только мне прибавит популярности, но и ему. При случае можно легко козырнуть сим фактом, особенно когда он будет подкреплён многочисленными фотографиями. Ну да ладно, перелёт только начинается, посмотрим, что дальше будет. Хотя, если судить по такому лихому началу, то дальше будет ещё хлеще. — И впрямь забыл. Ладно, поехали.

Отпустил тормоза, толкнул рычаг управления двигателем вперёд. Мотор рыкнул, потащил самолёт по рулёжке. Не сдержался, надавил на левую педаль, добавил немного оборотов, засыпал журналистов снегом из-под пропеллера. Отомстил, можно сказать, таким образом за свой испуг и засвеченные вспышками глаза. А и впрямь, вылезли прямо под винт. А если бы не удалось затормозить? Порубал бы всех в капусту. По возвращении нужно будет обязательно эти два вопроса поднять — почему пропустили на лётное поле и почему без сопровождения?

Морозно на улице, на малом газе скользим настолько легко, что приходится то и дело подтормаживать. Мимо рулёжки, на которой сейчас трудятся со скребками в руках солдатики, прямо на полосу. Разворачиваюсь по курсу взлёта, толкаю рычаг управления оборотами вперёд до упора и старательно выдерживаю направление разбега. Уходить в сторону нежелательно, за моим взлётом сейчас столько глаз наблюдает, что ого-го. А я инструктор, поэтому и разбег у меня должен быть ровный, словно по линеечке, а не как бык пометил.

Скорость набираем быстро, по указателю пора брать ручку на себя, что я и делаю. Отрываемся легко, и сразу же иду в набор высоты. Справа охает пассажир, скашиваю глаза на него и успеваю заметить, как он быстро-быстро крестится. И даже вроде бы как за шумом работающего мотора сумел слова молитвы услышать. Пускай, хуже не будет. Правым креном плавно встаю на курс, слегка прибираю обороты, у нас бы сказали — перевёл на номинал, и иду с набором в сторону Вышнего Волочка. Воздух морозный, холодно, стёкла по краям рамок быстро покрываются изморозью, а сами рамки пушистым колючим инеем. Отбор воздуха от мотора направляю на лобовик, и тёплый поток быстро притормаживает начавшееся обледенение.

Всё тепло идёт на обдув лобового стекла, поэтому в кабине очень холодно. Теплее, конечно, чем за бортом, но шубу Второв не зря надел. Зато дышать становится чуть легче, воздух становится не таким морозным и уже не обжигает лицо.

Высота растёт быстро, лопасти пропеллера рубят тугой и плотный воздух, уверенно тянут аппарат вперёд. Займу эшелон, осмотрюсь, тогда и подкорректирую направление. На шестистах с небольшим