Мирко с целой тирадой ругательств подбежал к окну и посмотрел на улицу. Щепка, весь изломанный, поднялся с земли, как ни в чём не бывало, а потом заковылял по двору, попутно вправляя себе руку и внезапно переходя на бег. Любые видимые травмы на нём исчезали, будто бы время шло назад.

Мирко со всей силы ударил по выломанным ставням кулаком и одна из них, окончательно отваливавшись, упала.

— Агх, да, чтоб тебя во мглу засосало! Никакого толку.

Наёмник обернулся, чтобы уже увидеть наконец благодарную за своё спасение Калист, как его взгляд остановился на женщине с подносом в руках, возникшей в комнате будто бы прямо из-под земли.

— Если вы хотите меня убить, то, пожалуйста, не запачкайте стены. Я потратила уйму времени на уборку.

Мирко опешил. Женщина в откровенном платье со слишком «значительным» вырезом вплоть до почти пояса улыбнулась ему. На лбу её сверкала подвеска в форме двух Лун-Охранительниц, одна над другой. Макияж женщины был ярким и агрессивным, но не аляповатым. «Стрелки» подводки вокруг глаз делали её схожей со змеёй, при том не в смысле коварства, а в смысле… может быть чего-то эротичного и пошлого?

— А если вы не от моих конкурентов из «Вельвета», то прошу вас разделить со мной скромную послеполуденную трапезу. — продолжала она, снимая с подноса чайник с чашками и переставляя их на стол. Каждое её движение было переполнено томностью и тайной. Она перемещалась, как истинная змейка, что ползёт по жаркому песку из мифов. Её причёска, из-за своих кос, казавшаяся схожей с импровизированной бабочкой, немного двигалась, когда она качала головой.

— Шада, мы пришли совсем не за вами. — молвила Калист с безразличием, поглядев на нож, торчащий в сантиметрах от её плеча в стене. — Нас интересовал лишь ваш гость.

Мирко сложил в ножны Грацию.

— Да, ну, тот парень, что только что выломал вам окно.

Гетера развернулась. Её ноги были босыми, однако вокруг лодыжек имелись интересные драгоценные золотые цепочки с камнями, привязанные к большим пальцам линиями. Ногти, как на ногах, так и на руках были лакированы в вишнёвый цвет.

— Ворон, не так ли? Щепка говорил про вас.

— Это не новость. Кто ещё мог ему так запомниться кроме меня. — Мирко хохотнул, старательно смотря на лицо женщины. Она была ниже Калист, но полупрозрачное платье будто бы увеличивало её формы.

«И всё же за этой пошлостью нет ничего того, что есть у творца Кианэйт. Калист совершенно иная. Ей не нужны эти уловки. Ни специально туго затянутого платье, чтобы искусственно приподнимать грудь, ни разреза чуть ли до живота… Я рад, что у меня есть она.»

Мирко перестал отводить взгляд, и «магия» гетеры растворилась для него, как туман в полдень.

— Корр не так уж и плох, как вы думаете.

— Корр? Это так Щепку зовут? — спросила Калист, усаживаясь на одну из огромных подушек. Глефа легла поперёк её колен.

— Да, это его настоящие имя.

— Не так плох? Это в постели в смысле или же по жизни? Первое я и знать не хочу, а второе мы уже оценили. — Мирко указал на нож в стене.

— Мужчина, вы оскорбляете меня. — сказала гетера с некой скорбью, — Кто, по-вашему, работает в этом полуденном доме? Неужели вы считаете каждую работницу и работника «Ветви» шлюхами?

— Эммм, подождите… — Мирко поднял руку, желая остановить напор Шады. — Но разве вы не занимаетесь любовью за деньги? И не оказываете услуги схожего рода?

Калист отчего-то усмехнулась и спрятала лицо за ладонью.

— Молодой человек, — начала Шада строго, — быть гетерой — это большая честь. Мы не куртизанки. Мы деятели высокой культуры, творцы не колдовство, а искусства. Каждая гетера знает как минимум три языка, изучает теологию, литературу, рисование, музыку… Да нет в мире того, что мы не узнаем ради будущего, ради будущего культуры.

— Ага. И ко всему этому вы спите со своими гостями.

Женщина вздохнула и развернулась к Калист.

— Он всегда такой непонятливый?

Калист вновь рассмеялась уже более открыто.

— Боюсь этот мужчина неисправим.

— Именно. Назови любовь за деньги хоть танцами, она от этого не станет любовью за монеты и стиксы.

— В этом и разница между вами двумя и Корром.

Мирко присвистнул.

— И чем это мы хуже?

— Вы не хуже. Вы просто другие. Корр очень жестокий, он убийца, но при этом ему не чуждо чувство прекрасного.

— Значит он что-то сделал с вами?

— Нет, конечно. Корр приходил сюда, чтобы выговориться. Мы были вместе лишь пару раз, хотя он и оплачивал полную сумму в половину дня. Корр груб, но мне удалось несколько успокоить его. К тому же вряд ли ему было нужно здесь то, что он не способен был бы взять силой. Мужчины имеют свойства быть жестокими… и именно поэтому они приходят сюда. Бывает много причин почему они такие. Скверное воспитание, комплексы, желание подавлять, что грубо ограничивается обществом. Наша задача, как гетер, взять всё это, приспособиться, и дать им, что они хотят.

— Другими словами, вы просто манипулируете их чувствами и делаете вид, что они сами этого хотят. Потом прогибаетесь, оставляя своё достоинства и лелея некие свои идеалы, как кошки, которых чешут за ухом. Они мнят себя независимыми, а на самом деле ни разу не выходили за дверь дома хозяина. Удобно, но в остатке оставляет послевкусие чего-то кислого. — Калист скривилась.

— Не каждой дано быть знатной леди, госпожа. Вам легко говорить. — Шада посмотрела Калист в синие глаза.

— Женщина, я прошла путь рабства, физического насилия, и душевного насилия. Мне делали больно как мои, казалось, друзья, так и враги. При том так много раз, что я и не припомню. Всё это длилось очень долго. И я поднималась и поднималась, ломая ногти и зарабатывая ссадины. Иногда мне приходилось рвать глотки своими зубами, душить своими руками и забывать. Забывать. Я отринула месть, я отринула свои чувства. И именно поэтому мне чужда ваша позиция. Я привыкла идти своим путём и не подстраиваться под желания как мужчин, без разницы сильнее ли они меня или нет, так и женщин, что пытались прибрать мои умения к рукам. Женщина должна быть в первую очередь сильна внутри, у неё должен быть стержень и воля. Если этого нет… то увы. — Калист повела изящной рукой. — Вы лишь инструмент, хотя сами этого не понимаете, уверяя себя в обратном.

— Ваша логика основана лишь на своём опыте. — как ни в чём не бывало молвила Шада. — И я вновь