Сначала княжич ничего не заметил и уж было решил, что путник выдумал небылицу. Но, когда его глаза привыкли к мраку, он увидел – в полусотне шагов от него, невысоко над землёй, будто рой комаров, плавали огоньки. Маленькие, тусклые, бело-голубые, они десятками висели в аршине над пожухлой травой, медленно двигаясь вверх и вниз, будто невидимые волны колыхали их.

Замерев, Ярополк смотрел на ночное чудо, не понимая, что это такое. Не чародейство ли?

Дружинники тоже, один за другим, начали замечать странные частички света, и в рядах бывалых воинов послышались оханье и приглушённые возгласы. Никто не мог уразуметь, что они видят собственными глазами.

– Что за колдовство бесовское? – выдохнув, проговорил Весемир низким, хриплым голосом.

– Не колдовство это и бесы тут ни при чём, – ответил незнакомец.

Голос его неуловимо изменился: из весёлого и озорного сделался глубоким и печальным.

– Огоньки эти – души убиенных.

Олег с Весемиром переглянулись.

– Недалече отсюда Степной тракт раздваивается. Одна его часть ведёт на север – мимо Зубов Степи, через Зыть к Ротинцу и затем к столице Каменецкого княжества – Каменцу. Вторая же часть тракта идёт напрямик к Радограду. Так-то.

Так вот, тут, на сходе путей из Радограда и Каменца, до нашествия было большое радонское поселение. Под сотню хат. Купеческая – так деревню называли. Стояла она рядом с дорогой, и проезжие торговцы, те, кто со степными племенами торговал или с ликайцами, любили тут останавливаться для отдыха. В основном, Радонцы здесь жили, хоть и за пределами княжеских владений. Деревенька та со временем разрослась. Мастера тут были какие хочешь: портные, колёсники, сапожники – все, кто может путнику пригодиться. Харчевня добрая имелась. Бывал я тут не раз, место что надо! А девки какие – загляденье!

Ярополк, прислонившись спиной к борту телеги, затаив дыхание, внимательно слушал незнакомца.

– И что случилось? – тихо спросил Весемир.

– А ведомо что. Когда ханаты к Ротинцу направлялись, прямо через Купеческую шли. Как увидели, что радонцы живут – так село и сожгли. Мужиков порубили, девок снасильничали. Селяне, как узнали, что враг идёт, стариков с детьми в Степь увели, спрятали.

Незнакомец перешёл на шёпот.

– Да от ханатов разве в Степи спрячешься? Это их дом родной! Были у них в стане шаманы. Кожа на лицах чёрная, как уголь, одни глаза, как раскалённые угли, красным светятся. Так колдуны эти принялись зелье своё курить. А как накурились – закричали, затанцевали, ставши в круг. И прилетела тогда невесть откуда туча нетопырей, да стала над деревней кружить. Кричат, пищат. Всё небо собой закрыли. Страшные, будто из Навии прямиком!

Шаманы потанцевали да и указали в ту сторону, куда дети со стариками ушли.

Ханаты туда кинулись – да и отыскали всех до единого. Приволокли, поставили перед своими чародеями. А те давай пальцами показывать, кого куда! Молодой мальчонка или девушка – тех к пленникам. А кто совсем мал или, наоборот, стар – те шаманам без надобности.

Поставили их перед истуканами своими чёрными, которым все степняки поклоняются, разожгли огромный костёр. А пламя у того костра – колдовское, жар от него такой был, что в сотне шагов трава чернела. А им хоть бы что. Всех до единого стариков в том костре сожгли! Младенцев неразумных – как поленья бросали туда да всё танцевали, танцевали…

В лагере повисла тишина. Не раздавалось ни единого звука, кроме мерного треска поленьев в костре.

Ярополк будто перестал дышать. Жгучая злоба охватила его. Лицо обдало жаром, руки невольно сжались в кулаки. Он не заметил, как укрывавшая его шкура соскользнула на землю. Холода он больше не чувствовал.

Княжич аккуратно выглянул из-за телеги. Взгляд его упал на Олега.

Даже в тусклом лунном свете было видно, что лицо брата исказила гримаса ненависти.

– Вот кости их с тех пор и лежат тут, неупокоенные, ноют. Из лона Матери-Земли вышли, да в лоно её, как положено, не вернулись, не упокоились. Потому над тем местом огоньки и летают. Души это. Маются да стонут. Вдоль тракта много таких мест. Особенно, если границу пересечь.

– Стонут? – спросил кто-то из дружинников.

– Стонут, – подтвердил незнакомец. – Коли кости в Матерь-Землю не вернулись – будут ныть да стонать, пока кто-то их не похоронит. Да только слышит этот вой не каждый. Только тот, кому Матерь-Земля дозволяет. Тот, кому сила дана. Среди тех, кто тут стоит, таких нет. Да в стане вашем один найдётся, только не увидим мы этого человека, ибо не хочет он на свет выходить. Что ж, воля его.

Не поверив своим ушам, Ярополк не сдержался и медленно, осторожно выглянул из укрытия. Лицо незнакомца по-прежнему было скрыто в тени.

Внезапно пламя костра взметнулось вверх, и с оглушительным треском в небо поднялся столб искр. В их свете мальчик заметил, как в темноте блеснули глаза незнакомца – ярко-голубые, холодные, словно осколки льда. Он пристально смотрел прямо на него.

Холодные, неприятные мурашки побежали по спине Ярополка. Испугавшись, он тут же нырнул в укрытие.

Дружинники, постепенно приходя в себя, сбрасывали оцепенение. Наконец один из них усомнился:

– А может байки это всё?

– Не байки, – донесся до младшего княжича тихий голос Весемира. – Вы не видали, а я видал.

– Что видал, воевода?

– А вот что. Я из вас всех тут сидящих один в бою с ханатами был. Дрались мы с ними всего единожды. Князь Юрий нас тогда вёл, твой отец, – великан кивнул на Олега. —Так мы как сцепились, сначала начали давить их. Я сам с десяток порубил. Да потом случилось кое-что…

– Что же? – не выдержал кто-то.

– Послышалось пение с их стороны. Страшное такое… Будто холодом от пения того веяло, и стало вокруг темнеть.

– Как это – темнеть?

– Да вот так! – огрызнулся Весемир. – Будто солнце поблекло. Увидел я через головы ханатские в глубине их стана чёрный дым от костра. Высокое такое огнище, выше роста человеческого. Так вот от него и шло это пение. И крики начали раздаваться, будто заживо кого-то жгут. Я тогда не понял, что это было, а вот сейчас уразумел.

– И что же было дальше? – услышал Ярополк голос Олега.

– А дальше оттуда, со стороны костра, вышло иное воинство. Нукеры ханские. Все в броне цвета воронова крыла и в таких же шлемах. Огромные, наполовину выше других ханатов. Кожа у них такая же чёрная была, как уголь. Будто пламенем бесовским опалена. Только глаза