Я однажды видела – и даже закрыла – дверь посреди Фонтанки, но в тот момент река была замерзшая, так что оставалась хотя бы иллюзия, что дверь стоит на твердой поверхности. А этот сияющий прямоугольник, постепенно обретающий форму, стоял прямо на воде, и волны плескались о его нижний край. И он был очень, очень далеко от берега. Тут не помогут ни ключи, ни моя всемогущая рука. Одно дело пройти несколько метров по льду Фонтанки, а другое – плыть через неспокойную и на вид холодную воду. Там даже встать не на что, чтобы дотянуться до ручки! Я посмотрела на Антона, проверяя, шокирован ли он так же, как я. Ответ: да, и не только он. Народ на пляже тоже заметил дверь и с руганью и перепуганными криками начал разбегаться, хотя дверь выглядела вполне безобидной. Правда, недолго: от нее к берегу пошла волна, небольшая, но заметная на фоне мелкого плеска залива. Волна упруго докатилась до суши, будто ее гнал сильный ветер, и плеснула на бетон.

Пляж опустел в мгновение ока. На месте замерла только продавщица киоска с мороженым: она явно не понимала, может ли оставить товар на растерзание волнам, дверям и варварам, которые явятся за артефактом. Вот, кстати, об артефакте. Я наконец заметила момент, когда он появляется. Словно невидимая рука игриво выбросила его из-за двери – он блеснул в воздухе, плюхнулся в воду и исчез.

– Сколько сюда ехать из Стражи? – пролепетала я.

– Пятнадцать минут, – тут же ответил Антон и настороженно выпрямился, как охотничий пес. – И пока они точное место тут найдут… Пару раз у нас бывали двери на воде, мы катер вызывали. Это долго, но… Пойду телефон искать.

Вокруг нас катеров было ровно ноль. Клану, конечно, от этой двери тоже выгоды никакой, артефакт-то утонул, но встречаться с ними желания не было. Я решила, что задаваться вопросом, почему дверь любезно открылась у нас перед носом, буду позже, – сначала закроем.

– Стой. – Антон уже встал, и я схватила его за рукав. – Ты на моих глазах зимой снег с Невы поднял. Это твой дар трюкача – ты типа снегом управляешь. Да не кипятись, я помню, оно случайно получилось, но… С водой ты, случайно, не можешь так же? Снег же и есть замерзшая вода.

Антон раздраженно посмотрел на меня.

– Мама говорила, что могу. Ты вот об этом сейчас хочешь поговорить? Я не…

– Да слышала я! – Я вскочила. Новая волна, сильнее, выплеснулась на бетон. – А вдруг сейчас получится? Это точно быстрее, чем катер искать. И скроемся, пока козлы не приехали.

Я взяла его за плечи и повернула лицом к воде.

– Просто возьми и сделай.

– Спасибо за блестящий совет.

– Ну серьезно! Если уж мне ваш мир дал какую-то силу, хотя я ему вообще никто… – Я бессильно взмахнула руками, показывая, что толку от меня сейчас никакого. – Ты лучший стражник, ты годами этот город защищал. Тебе он точно поможет.

Я встала бок о бок с ним, глядя на дверь, волны вокруг которой становились все сильнее.

– Антон, – проникновенно сказала я и обхватила его запястье. – Ты вот так руку поднял тогда – и дверь, в которую меня хотели выкинуть, на осколки разнесло. Я в тебя верю.

– Большая ошибка, – сквозь зубы ответил он.

Я пальцами чувствовала, как бешено бьется его пульс. Попыталась поднять его руку. Она болталась, как переваренная макаронина.

– Давай, – застонала я. – Слушай, я могу открывать двери, только когда меня что-нибудь сильно пугает. Может, мне и тебя чем-нибудь напугать?

– Нет, я пробовал. Думаешь, я совсем идиот и не пытался управлять даром? Бояться и злиться – мое обычное состояние, я в этой сказке Трусливый Лев, говорил же. Но это не работает.

Антон даже вытянул руку в направлении двери, чтобы продемонстрировать свое бессилие. Я покосилась на мороженщицу, но она уже скрылась, мы остались на пляже вдвоем. Но тут волна плеснула на берег сильнее, достав до наших ног, и все глупые мысли вылетели у меня из головы. Как же неприятно, а запасной обуви нет. Моя судьба в этом городе – мокнуть. Антон бежать за катером уже раздумал, просто смотрел на дверь. Волна с шумом разбилась о бетон, облив нас до колена, и я поежилась.

– Мама говорила… – Антон скривился и замолчал, но попробовал снова. Похоже, ему тоже тяжело делиться личным. – Она всегда была немного разочарована, когда у меня не получалось использовать дар. Но в тот вечер она сказала: «У меня есть подарок. Я сделала много ключей – не для работы, а для тебя. Сможешь брать их с собой, когда мы снова пойдем на дежурство. Не думай о неудаче, думай о подарке».

– И получилось?

– Да. Но тут пришел Гудвин, и… – Он мотнул головой, будто пытался отогнать воспоминания. – Есть теория… Никто не знает, почему кто-то получил дары трюкачей в тот день, когда открылась первая дверь, – может, это те, кто был ближе всего к ней? Никто даже не помнит, как это произошло, будто у всех на несколько дней отшибло память. Но в детстве, когда мама была еще жива, к нам часто приходил Журавлев, и я подслушал их разговор. Он сказал: «Я думаю, дары достались самым несчастным». Ребенком я тоже был так себе весельчак. Плакал часто. Мама говорила, мне не хватает мужского воспитания.

– А кто твой отец?

– Понятия не имею. Она выдумывала всякую ерунду, когда я спрашивал. Я потом у всех узнавал – мама никому не призналась.

– Двери – не самая большая из наших проблем, да? – тихо сказала я и боднула лбом его костлявое плечо.

Антон криво усмехнулся, но ответить не успел. Вода окатила нас брызгами, я зажмурилась, облизала губы – соленые. Значит, это все же что-то вроде моря. Холодно, одежда липнет к телу. Я просто стояла, уже сама не зная, чего жду. Очередная волна покатилась на нас, на секунду загородив дверь, я сжалась, но не издала ни звука, вцепившись в руку Антона, как перепуганный кот. Я ждала следующего удара волны, даже глаз не открывала, но его не последовало.

Шум волн стал тише. Я приоткрыла глаза. Антон стоял, вытянув перед собой свободную