Семён Михайлович положил трубку, и предвкушающе потёр ладони друг об друга.

Клочок решил, что больше ему тут делать нечего, и поспешил обратно в терапевтическое отделение.

* * *

— Вот так, — закончил Клочок. — Ниндзя-крыс сделал своё дело!

Один из моих вариантов оказался правильным. Я думал, что либо Кобылину не нравится работа в клинике, и он хочет вернуться в министерство, либо же он хочет место главного врача. Оказался второй вариант.

То, что Клочок узнал про апелляцию — тоже очень в тему. Предупреждён — значит вооружён, и я смогу придумать, что с этим сделать. Не допущу, чтобы Кобылин привёл нашу клинику к проигрышу.

— Ты молодец, — похвалил я фамильяра. — Теперь можешь отдыхать.

— Хозяин, ну надо же что-то делать, — ответил неугомонный крыс. — Давай я напугаю его? Или бумаги ему сгрызу? Или в ботинки написаю?

Ох уж эти его кошачьи привычки. Никак он от них избавиться до конца не может.

— Пока ничего не надо, — ответил я. — Все эти пакости никак не помешают ему исполнить план. Зато могут раскрыть тебя. Поэтому дай мне время, я придумаю, что с ним сделать.

— Эх, ладно, — понуро кивнул Клочок. — Пойду подремлю тогда.

Он забрался в мою сумку, а я всё-таки выпил уже успевший остыть кофе, и снова побежал по пациентам. Ближе к концу рабочего дня я добрался и до неврологии, чтобы поговорить с отцом Тарасовой.

— Добрый вечер, — постучавшись и заходя в кабинет, поздоровался я с Михаилом Тарасовым. — Лена сказала, что вы хотели бы меня видеть.

— Здравствуй, Константин, — несколько смущённо кивнул он. — Проходите.

Я прошёл к его столу и сел напротив него. Отношения с отцом Тарасовой у нас были очень и очень напряжённые. Они состояли из бесконечных конфликтов с его стороны, и бесконечных принципов с моей. Я убедил его не заключать помолвку дочери против её воли, убедил не переводить дочь в другое отделение. Помню, как сильно ему не нравились наши прогулки. И снова я убедил, что его дочь может ходить на встречи с кем угодно.

В общем, конфликтов было много. Но я догадывался, что сейчас он вызвал меня совсем по другому поводу.

— Константин, — из-за волнения голос Михаила был громче, чем надо. — Я бы хотел сказать… То есть, я думаю… считаю вас хорошим врачом.

Выпалил, словно в холодную воду нырнул.

— Спасибо, — хмыкнул я.

Если честно, на его мнение мне было всё равно. Я и так много раз показывал действиями, что хороший врач. Спас того же Вадима — жениха Лены, после дуэли. Помог жене Летова, когда у неё развился инсульт.

— Мы с вами не ладили с самого начала, — запинаясь, продолжил отец Лены. — Но… в общем, я был не прав. Злился, что вы правы. Злился, что ваши выводы умнее моих. В общем, бесконечно злился. И вот. Я хочу попросить у вас прощения.

Все эти переосмысления явно произошли на фоне того, что Лена переводится в другую клинику. Чувствую, они наконец-то поговорили с отцом по душам.

— Проехали, — кивнул я. — Забудем наши разногласия.

Как-никак, нам работать в одной клинике. Так что я решил принять его извинения. Понятное дело, лучшими друзьями мы после этого не станем. Но и держать на него злость я не видел смысла.

— Рад это слышать, — с облегчением выдохнул Тарасов. — Спасибо вам!

Мы пожали друг другу руки, и я отправился назад в терапию. Вечером я сразу предупредил Зубова, что остаюсь сегодня дежурить. Компанию мне на этот раз никто не составлял, так что можно было спокойно заняться тренировкой Чехова.

Мы снова заперлись в ординаторской, уже без его фамильяра. И приступили к занятиям.

Я решил учить его пользоваться диагностическим аспектом на мне. Чтобы точно избежать всех рисков. Снова и снова заставлял активировать аспект, сканировать моё тело. Обращал внимание, где бывают свечения, и какие аспекты отвечают за какие заболевания. В общем, тренировка прошла успешно.

— Как там Гоша? — выдохнув после упражнений, поинтересовался Антон Николаевич. — Скучает по мне?

— Скучает, — кивнул я. — Но ведёт себя просто отвратительно. Пришлось начать его воспитывать.

— Характер у него несладкий, — признал Чехов. — Но я, если честно, многое спускал ему с рук. Или с крыльев, не знаю как правильно. Всё-таки — единственный друг.

— Теперь не единственный, — улыбнулся я.

Я действительно считал, что у нас с Чеховым есть все шансы стать хорошими друзьями. Как минимум, нас связывала общая тайна. А в скором времени будет связывать и общее дело.

— Я подумал о твоей идее сотрудничества, — Антон смущённо улыбнулся. Этим переходом на «ты» он показал, что тоже не против дружбы. — Как именно это будет выглядеть?

— Я буду готовить материал для статьи на медицинскую тему, а ты — подавать его как можно понятнее, — ответил я. — Твоя писательская магия в этом поможет. А читая статьи, ты будешь дополнительно изучать лекарскую магию.

— И вот этот учёный совет действительно готов оплачивать такую работу? — удивился Чехов. — А то, если честно, с деньгами у меня не очень. Писатель зарабатывают мало.

— Правда готов, — пожал я плечами. — Если наш проект им покажется интересным. Я уже готовлю план для проекта, если выпишу тебя в субботу — то в воскресенье вместе пойдём к ним.

Правда, план проекта я только-только начал. Совсем не было на это времени. Но это и не срочно, в крайнем случае сделаю его в ночь перед воскресеньем.

— Тогда точно звучит отлично, — обрадовался Антон. — Я в деле!

Мы успели даже вдвоём выпить чаю, празднуя это дело. Затем я отправил его в палату, так как режим всё равно никто не отменял.

А меня самого снова вызвали в приёмное отделение.

Вызвал меня на помощь снова Хромов Игорь Станиславович, который в прошлый раз не распознал эндокардит.

— Здравствуйте, — смущённо кивнул он мне. — У меня тут проблема… И я узнал, что дежурите сегодня снова вы, поэтому попросил позвать вас.

А из коллег по отделению с ним тут вообще никто не общается, что ли? Тот же Антон мог легко помочь. Впрочем, мне не сложно, если пациент в итоге отправится в терапию — в каком-то плане даже проще будет.

— Вот, пациент — молодой человек двадцати пяти лет, Рябков Андрей Александрович, — начал Хромов. — Поступил по скорой помощи. Жалобы на боли в животе, задержку стула, красную мочу, боли по всему телу, сильную слабость