– Я предпочитаю доверять исключительно своим глазам, – резко заметил он. – Мы должны осмотреть здесь каждый закуток; надеюсь, вы будете так любезны и сопроводите нас.

Тод, слушая разговор, чувствовал, как на губах его непроизвольно появляется подленькая усмешка, такая мерзкая и противная, что ему самому внутри себя стало тошно. Сейчас Артура поймают, причем без непосредственного участия его, Тода. На сей раз даже не придется вести себя, как подлая крыса, обстоятельства сами складываются в его пользу. Устранить с дороги ненавистного соперника оказалось проще простого. Но как только эта гнусная мысль пришла ему в голову, она незамедлительно вытеснилась другой, прямо противоположной.

– Бежим! – резко приказал он, потянув Артура за собой. – Они не должны нас здесь найти!

– Постой, куда бежать, наверняка на выходе мы с ними столкнемся! – возразил Артур приятелю.

– Я первый пойду, а ты прячься за стеллажами! – проговорил Тод, быстро устремившись вперед. Пожалуй, еще никогда в своей жизни он не помогал другому с такой собачьей готовностью и преданностью, а главное – ему даже не приходилось размышлять, правильные решения сами появлялись у него в голове, словно всегда там и находились.

Они тихонько выбежали из обители Дрейворда Клинча; полумрак, царивший посреди книжных рядов, являлся верным помощником беглецов. Как и следовало ожидать, старинная дверь в библиотеку была настежь распахнута, а в проеме стояло два человека. Действительно, армуты, Тод не солгал. Впрочем, выглядели они довольно необычно: в сафьяновых сапогах с высокими загнутыми носами, шерстяных гетрах, замшевых шортах выше колен, вязаных шерстяных рубахах; за спиной у них висели аркебузы, которые могли стрелять как стрелами, так и каменными пулями. Из армутского у них, пожалуй, были только аляповатые сапоги, а оружие, хоть и походило на привычный арбалет, но казалось все же чуть более совершенным.

Как же было возможно проскользнуть мимо них незамеченными? На какую-то долю секунды Артур пожалел, что не остался в пропыленной каморке библиотекаря; вдруг бы ему повезло, и охотники не дошли бы до нее. Но Тод сработал гораздо быстрее его. Он самозабвенно бежал прямо навстречу охотникам, словно намереваясь грудью вытолкать их из помещения, а в самый последний момент вдруг оступился и словно случайно задел книжный стеллаж. Книги, как оловянные солдатики, принялись падать – одна за другой. Стеллаж с грохотом обрушился наземь, затем другой – с неменьшим шумом. Старые обложки скрипели от возмущения, подбежал карлик, принявшись громко браниться, и внимание охотников было невольно привлечено к этому неожиданному погрому. Они подошли к Тоду, пытаясь разобраться, что произошло. И вот это-то и был шанс. Мимолетный, рискованный, но все же. Артур вихрем кинулся к выходу; он так спешил, что даже не почувствовал, как один из армутов с крючковатым носом заметил его и кинулся в погоню.

Юноша бежал по витиеватым переходам: Троссард-Холл был его домом, он знал здесь каждый изгиб и уголок, чего нельзя было сказать о преследователях. В этом состояло его некоторое преимущество; впрочем, не особенно большое. Ребра бедолаги распирало от боли, воздуха отчаянно не хватало, но он бежал, чувствуя, как в ушах все звенит и гудит. Фантазия дорисовала ему следующую картину: будто за ним несется целое полчище неумолимых стражей, они везде, повсюду, как саранча, как тараканы ползут и ползут.

В какой-то момент Артур сообразил, что вместо того, чтобы бежать вниз, подальше от школы, он зачем-то принялся подниматься по крученым лестницам, словно намереваясь застать помощь на шпилях замка. Вот перед его усталым взором мелькнул кабинет Дейры, а потом несколько аудиторий, но дальше дорога никуда не вела, она предательски обрывалась, ибо здесь был тупик.

Недолго думая, Артур судорожно надавил плечом на дубовую дверь, ведущую в обитель директрисы. Захлопнув ее за собой, он в изнеможении прижался к стене – загнанный, раскрасневшийся от бега, до смерти напуганный, но не за свою жизнь, а скорее за тот факт, что его опять вернут в опротивевшую тюрьму и тогда ему уже нескоро удастся вновь свидеться со своими друзьями. Сердце стучало так громко, что его воспаленному воображению чудилось, будто эти тяжелые удары, словно от молота в кузнице, должны быть непременно услышаны во всем замке.

– Отдышитесь, мой мальчик, – вдруг раздался спокойный голос, и Артур мучительно вздрогнул, подняв голову. На него смотрели холодные, чуть выпуклые глаза директрисы, прикрытые стеклами очков.

Артур нервно сглотнул слюну. На что, собственно, он рассчитывал – что внутри никого не окажется? Это при открытой-то двери? Юноша вернулся мыслями в тот день, когда впервые оказался в этом кабинете. Помнится, его тогда поразил безукоризненный порядок, царивший здесь, а также – другая грань этой чрезмерной чистоты – манерность и холодность директрисы, отчего-то пожелавшей непременно принять его в свою школу.

– Ну и жалкий же у вас вид, – чуть насмешливо протянула она, с ног до головы осматривая незваного гостя. – Кажется, будто вас неделю мариновали в банке с короедами.

– Почти так и было, – тихо ответил Артур, подивившись, каким хриплым вдруг стал его голос.

Госпожа Дейра мечтательно улыбнулась.

– Чуть более двух смрадней назад я принимала вас в Троссард-Холл. У вас было такое честное открытое лицо, вы так серьезно задумались над моим предложением. А во взгляде светилось недоверие, словно вы предполагали, будто я желаю вам зла. Помнится, меня это немного позабавило. Теперь вы выросли, превратились в красивого юношу, почти мужчину, но эта недоверчивость во взоре сохранилась.

– На территории школы – приглашенные армуты. Я скрываюсь от них, они заметили мой полидексянский плащ. А я… Я сбежал из колонии, – неловко объяснился Артур, отдавая себя во власть директрисы. В самом деле, его счастливое избавление, равно как и неименуемая гибель, находились целиком и полностью в руках Дейры. Если она захочет его погубить, то сделает это немедленно. Впрочем, на суде она была на его стороне.

Дейра легонько засмеялась.

– Вы никогда не отличались примерным поведением, мой мальчик.

– Скажите… Вы ведь не выдадите меня? – здесь его голос все-таки немного дрогнул, как натянутая струна клависона.

Директриса покачала головой, что, впрочем, могло означать все, что угодно. Внезапно она погрустнела. И так было странно видеть, как меняется ее строгое лицо – сначала проносится недоумение, затем оно грустнеет, надежда исчезает, а во взгляде все мертвеет, гаснет, словно последняя свеча, мерцавшая в них, окончательно потухла.

– Скажите, Артур, что там, снаружи? – вдруг спросила она.

– В каком смысле?

– Неужели война? – последнее слово она выдохнула из последних сил.

– Похоже на то.

– Но как?