— Ясновельможный пан Юрий Радзивилл приглашает вас с птицей к себе за стол.
— Покорнейше благодарю.
Ласка и Вольф поднялись, Доминго сел Ласке на плечо, и так они подошли к столу клиентов Радзивилла. Как раз наступило время панам поговорить со своими верными сподвижниками, и король отпустил их от своего стола.
Юрий Радзивилл по прозвищу Геркулес в то время служил каштеляном виленским. Крепкий шестидесятилетний старик с роскошными для своего возраста белыми волосами и длинной белой бородой. С ним за стол к гостям из далекого Вильно сели новогрудский воевода Станислав Гаштольд с красавицей женой Барбарой Радзивилл, дочерью Юрия.
Доминго очаровал и представителей высшего света.
— Сколько стоит эта птица? — спросил Юрий.
— Не в обиду вам будет сказано, но где вы ее взяли? — спросила Барбара.
— Птицу мне пожаловал император Карл, — гордо ответил немного выпивший Ласка, — За то, что я пригнал ему из Франции вороного дестрие.
— Ха-ха-ха! — низким басом засмеялся Радзивилл, — Не пришлось табличку над стойлом снимать!
— Зачем тебе такая птица? — спросила Барбара, — Ведь такие диковины содержать очень дорого.
— Я привез певчую птицу попугая к пану Твардовскому.
— Зачем ему?
— Долг чести, ясновельможный пан. До Рождества обещал отдать ему птицу, а не птицу, так саблю.
— Какую саблю?
— Вот эту, — Ласка повернулся и немного выдвинул клинок из ножен.
— Так отдай ему саблю, а птицу мы у тебя купим, — предложила Барбара, — Зачем ему в глуши такая птица?
Ласка сжался, поняв, что попал в глупое положение. Спорить с Радзивиллами, будучи по сути никем, очень сложно.
Выручил лакей в королевской ливрее.
— Пана Юрияи пана с птицей Его Величество просит к столу.
Раздивилл встал. Ласка подивился, какие у него широкие плечи. И правда, Геркулес. Хотя уже сохнет от возраста, но еще должен быть очень силен. Вдвоем они подошли к королевскому столу и поприветствовали обоих королей, королеву и принцесс. Даже Доминго раскланялся, сидя на плече.
Рядом с королевским столом сидел пожилой мужчина в колпаке с тремя хвостами и пел, аккомпанируя себе на лютне.
Искренне прошу — смейтесь надо мной,
Если это вам поможет!
Да, я с виду шут, но в душе король,
И никто как я не может!
Я всех высмеивать вокруг
Имею право!
И моя слава
Всегда со мной, всегда со мной!
Пускай все чаще угрожают мне расправой,
Но я и в драке хорош собой! Хорош собой!
Как, голова, ты горяча!
Не стань трофеем палача! [1]
Сигизмунд Старый поднял палец, намекая, что надо подождать окончания песни. Шут допел, улыбавшиеся королева и принцессы только сейчас рассмеялись в голос.
— Прекрасно! Прекрасно!
— Подожди, Станчик, у нас гости, — сказал старый король.
— Смоленск ждет, и я подожду, — ответил шут.
Ласка поклонился и поздоровался, подражая Радзивиллу.
— Я смотрю, ты привез птицу Твардовскому, — улыбнулся Сигизмунд Август.
— Да, Ваше Величество.
— Я смотрю, — молодой король бросил взгляд на Радзивилла, — Мой возможный тесть Фердинанд решил поссориться с королем Польши и пойти войной на его дочь и внука.
— Стоило ожидать, Ваше Величество, — ответил Радзивилл, — Никогда не любил этих немцев.
— Как пан Юрий относится к Люциусу Чорторыльскому? — спросил Сигизмунд Старый.
— Чарторыйскому? — переспросила королева Бона, — Его же не так зовут.
— Нет, Чорторыльскому, — ответил Юрий Радзивилл, скривившись, — Мяснику Стародуба.
— Отправьте его Смоленск брать, — предложил Станчик.
— Под Стародубом, я слышал, все были хороши, — сказал Сигизмунд Старый, — Дадим ему виленское воеводство?
— А потом Смоленск? — спросил шут тонким голоском, присев перед королем и застенчиво наклонив голову.
— А потом Смоленск, — ответил король.
Радзивилл поджал губы, но не возразил. Чорторыльский не его человек, но, во всяком случае, не ставленник королевы, раз она путает его с Чарторыйским.
Королева поджала губы, но не возразила. Чорторыльский не ее человек, но, во всяком случае, не ставленник Радзивиллов, если Геркулес морщится при его упоминании.
— Передай ему жалованную грамоту на виленское воеводство, — сказал Сигизмунд Август Ласке и повернулся к Радзивиллу, — Присяга и вступление в должность до Великого Поста.
— Как угодно Вашему Величеству, — протокольно ответил Радзивилл.
Он уже просчитал последствия, и его устроило, что воеводой станет пусть не друг, но человек из литовской шляхты, который уже воевал под его началом, а не какой-нибудь краковский подхалим.
Тут же появился лакей с серебряным блюдом, на котором лежал красиво перевязанный пергаментный свиток. Сигизмунд взял свиток и протянул Ласке. Ласка принял грамоту двумя руками с глубоким поклоном.
— Спой, птичка! — сказала одна из принцесс.
Доминго спрыгнул на освободившийся поднос, и лакей чуть не упал, но удержался. Королевские слуги хорошо питаются и много тренируются, чтобы не ронять предметы с подносов.
— Bogurodzica dziewica Bogiem slawiena Marya…
Попугай неплохо подготовился. Выучил польский гимн, под который славные предки присутствующих разнесли огромную армию разных немцев под Грюнвальдом.
— Kyrie Eleison! — завершил Доминго, кашлянул и сделал жест крыльями, будто кутается в плащ. Все-таки, декабрь на дворе. Слушатели благочестиво перекрестились.
— Идите, грейтесь, — сказал Сигизмунд Старый.
— Твардовский-то не скукожится от такой благочестивой птицы? — спросил Станчик.
— Я ее выкуплю, — ответил Август, — Такая редкость заслуживает королевского двора, а не каморки ученого.
— Не хочу видеть в своем дома ничего, связанного с колдунами и нечистью, — строго заявила королева.
— Этак Вашему Величеству половину башен в Вавельском
