По кромке вод шествовал человек, чье отражение в черных водах обретало чудовищные образы зверя с огромными копытами и рогами, львиной шкурой. Непрощеным созданием был его дух, и дегтевая речная гладь дрожала от ударов темных сапог его мстительного шага. Мужчина наклонился над женщиной, что провожала одиноким и печальным взглядом тело, уходящее под спокойные и томящиеся воды.

— Что ты сделала с ним, сестра? — вопросил он, касаясь пальцами темного шелка волос и поднимая паутину пряди к губам, вдыхая жасминовый аромат, смешанным с запахом гнили и земли, костей. Запах, сопровождающий мертвых, обреченных на вечность.

— Пусть он видит сладкие сны, — ответила равнодушным голосом женщина, вглядываясь, как раскалываются на части золотые звенья заколки, сцепляющей темные волосы мужчины, и коса под водой расправляется. Она почувствовала, как его руки обнимают хрупкие плечи, и женщина на краткий смогла ощутить желанное тепло тела, но быть может, то мираж, оставшийся от человеческого дыхания, в котором еще пылала жизнь. Лицо человека упало в основании алебастровой шеи, и носом он проводил волнующую линию вдоль голубеющей вены, опаляя горячностью дыхания, вызывая трепетную дрожь по женскому зовущему телу, вожделея плоти и желая души.

Сефиль дотронулась пальцами до лица своего брата, оставляя поцелуй хладного прикосновения, и тихо произнесла в глубину зыбкого и бесконечного мрака:

— И если он докажет, что сможет расстаться с тем, что больше всего жаждет его сердце, то я позволю забрать ему избранного.