– Налейте мне еще, – попросила она.

– Тина!

– Виктор, завтра, а может быть, и сегодня нас убьют. Или удача – хотя что считать удачей? – улыбнется мне, и я стану императрицей. Зои Первая… Звучит? Я буду там одна, на самом верху, даже если меня будут окружать множество людей, и никто никогда уже не полюбит меня просто за то, что я такая, как есть. Это жизнь, – улыбнулась она, совершенно не чувствуя ни боли, ни тоски, ни страха. – Поэтому налейте мне водки, выпьем и пойдем ко мне. Ада гуляет, чем бы она там на самом деле ни занималась, но она вернется не скоро. У вас будет достаточно времени, чтобы сделать меня женщиной. И не говорите «нет». Отказы не принимаются!

4

Дождь почти перестал, но в холодном воздухе стояла плотная водяная взвесь. Вода по бортам лодки казалась темной сталью. Весла входили в нее с тихим всплеском, поскрипывали уключины, да еще где‑то в тумане перекрикивались часовые и черные речные чайки. Ада сидела на кормовой банке и смотрела, как гребет лодочник. Мужчина работал экономично и ловко, не растрачивая сил попросту и в то же время поддерживая вполне приличную скорость.

– Долго еще? – спросила Ада, хотя и понимала всю глупость подобного рода вопросов.

– Скоро уже.

«Скоро…»

Лодка миновала отрезок чистой воды и нырнула в туман. Звуки стали глуше, эхо, порожденное ими, приходило со всех сторон.

«Это безумие! – сказала она себе. – Второй раз я пытаюсь вернуть прошлое, но возможно ли это в принципе?»

Она не знала ответа на этот вопрос, но, поскольку никогда в жизни не сдавалась, то и теперь предпочитала действовать, а не ждать.

– Мы на месте, – неожиданно сказал лодочник, и лодка ткнулась носом в песчаную отмель.

– Кто здесь?! – раздался окрик из тумана.

– Баронесса фон дер Койнер цум Диггерскарп к ее светлости княгине Кунгхаар! – выкрикнула Ада. – Срочно! Секретно! Не терпит промедления!

* * *

– …не говорите «нет». Отказы не принимаются!

Итак, она сделала свой выбор. Ди Крей! Ну, кто бы мог подумать!

«Пора бы определиться и мне…» Но он лукавил, разумеется, и знал это, и все равно продолжал игру, даже если это ложь перед самим собой. На самом деле все было решено еще тогда, когда в Сенате Ландскруны Сандер встретил секретаря Тайного совета. На старике не было лица, вот как это называется.

Что случилось? – спросил пораженный увиденным Керст.

Умер император, – ответил старик и тут же испугался, что сболтнул лишнего, ведь официального объявления еще не было.

«Император умер… и начался отсчет времени… Увы, Тина, в этой гонке победитель может быть один».

Что ж, на этот раз он сказал правду. Не вслух, так про себя и для себя одного, но предел есть всему, даже мужеству и чести. Сандер подождал, пока не стихнут звуки шагов на лестнице, и вошел в пустую гостиную. Стол, две стопки, графин с яблочной водкой.

Как она сказала?

Я хотела убить Сандера, потому что обман лишил меня иллюзии, что «теперь все будет хорошо».

«Это ты еще не знаешь, что такое настоящий обман!» Он безошибочно выбрал ее стопку – аромат ее кожи не смог перебить даже запах вонючего алкоголя.

Сандер наполнил стаканчик яблочной водкой и поднес к губам.

«Прости!» Он выдержал удар темного огня, не поморщившись, поставил стопку на место и вышел, не оглядываясь.

Через сорок минут быстрой ходьбы Сандер Керст подошел к воротам старой городской цитадели и вызвал дежурного офицера.

– Передайте его высочеству герцогу Горраху, что здесь Александр цу Вог ан дер Глен. Он знает, кто я, и знает, что я не пришел бы без причины.

* * *

Говорили, что Матеус Бём всю жизнь провел в седле. Разумеется, это было преувеличение, однако из тех, что мало отличимы от правды. Даже сейчас, «в походе» – а Матеус наверняка воспринимал нынешнее «дело» как поход, иначе не стал бы жить в шатре, – он сидел на специальном стуле, сиденье которого повторяло форму седла, а спинка, перемещенная сзади наперед, превратилась в некое подобие дорожного секретера. Сейчас на маленькой столешнице горела свеча в латунном подсвечнике, стояла простая бронзовая чернильница‑непроливайка и лежала стопка документов. Матеус Бём граф Ла се Маор работал.

– Почему я не удивлен? – хмыкнул Герд, которого мы привыкли звать Ремтом, осмотревшись вокруг. – Парусиновая палатка, холод и сырость, ни нормального светильника, ни очага, в котором резвятся огненные саламандры, ни вина, ни женщин, и это претендент на корону Вернов?! О, времена, о нравы!

– Герд! – не оборачиваясь, пророкотал Матеус. – Будь я проклят, если это не голос маршала де Бройха!

– Ты сомневаешься, мой мальчик?

– Нет, командир, – покачал головой Матеус, но так и не обернулся. – Однако согласись, странно ожидать визита от того, кому на твоих глазах отрубили голову.

– Тем не менее. – Герд с сожалением отметил, что невозможность «усмехнуться», «кивнуть» или «покачать головой» лишает его значительной части инструментов общения и делает «речь» куда менее эффективной, чем хотелось бы. Хорошо еще, что он не вещал замогильным голосом, как полагается настоящим