– В нашем мире никто не может судить, кому и что в конечном счете принесут его поступки, и благодетельные, и злые. Все мы – нитки в бескрайнем полотне, которую ткут боги этого мира, и немного – иного. Я не могу судить, был у тебя выбор или нет, – я ведь не была с тобой в ту ночь, но я знаю, что ты не желала никому зла всю свою жизнь. Разве боги не прочтут в твоей душе это?

– Наверное… – голос Деши слабел, – наверное, я столько ждала для того… чтобы кто-нибудь из живущих… сказал мне это…

Ицхаль поняла, что пытаться задержать в ней жизнь бессмысленно, – у нее начиналась агония, глаза закатились. Словно бы, освободившись от своей ужасной тайны, Деша оборвала волосок, который столь долго привязывал ее душу к иссыхающему немощному телу. Она стояла и смотрела, как из Деши уходит жизнь, и на смену состраданию, только что владевшему всем ее существом, приходил новый виток леденящего страха.

«Еще два претендента на трон Ургаха, – в ужасе думала она. – А мне вполне хватает одного родственника, чтобы чувствовать, как смерть годами дышит мне в затылок. И я узнаю это в тот самый момент, когда наконец решилась отыскать своего потерянного столько лет назад ребенка. О, сын мой, сын мой! Может ли материнская любовь быть смертельной? И если да – сможешь ли ты принять ее, такую любовь?»