Я кое-как влезла в платье, к счастью, не задев волосы, и принялась одёргивать подол. Как раз в этот момент в спальню вернулась Нэйлия со шкатулкой в руках и щёткой для волос.

— Вот, госпожа, здесь ваши заколки, шпильки. А это, если захотите расчесаться.

Она подошла к тумбе и поставила туда шкатулку.

— Простите, что так долго: никак не могла найти, где же вы храните это всё. Вам точно не нужна помощь?

— Нет, благодарю. Займитесь лучше отваром.

Нэйлия поклонилась и снова меня оставила. Я постояла немного, размышляя. По-хорошему надо бы пойти в ванную комнату, умыться и хорошенько расчесать волосы, иначе потом сделать это будет совсем сложно. Но я чувствую себя слишком слабой для подобных действий. Может, всё-таки попросить служанку? Или плюнуть и оставить косу как есть?

Пока я думала, голова снова стала тяжёлой, и теперь больше всего хочется снова прилечь. Блин, ну почему я соображаю с таким трудом? Мысли будто прилипают к голове. Я невесело засмеялась, представив подобную картину. Это что же, я теперь буду всю жизнь так тупить?

Ну уж нет. Хватит. Может, я никогда не вспомню, что со мной случилось, и кто я такая, но немощной обузой кому бы то ни было становиться не собираюсь. Я прошла к тумбочке, открыла шкатулку и, выбрав простенькую заколку, закрепила ею конец косы. Всё, теперь можно отправляться на поиски ванной, кухни и вообще всего, что в этом доме есть. Хотя ванную я вроде бы помню.

Я нетвёрдым шагом направилась к выходу из комнаты и попала в полутёмный коридор. Из-за двери, находящейся почти напротив спальни, льётся свет. Дверь выглядит странно. Я пригляделась: она выбита и висит на одной петле. Вот это да! Интересно, это хозяин дома так развлекается?

Сделав несколько осторожных шагов, заглянула в комнату. Никого нет. Бочком протиснулась внутрь и огляделась. Комната кажется знакомой. По телу прошёл неприятный озноб. Мне здесь определённо страшно…

«Нам с вами нужно обговорить детали брачной ночи», — прозвучал в голове холодный голос. Значит, мы с этим Адриэном всё-таки спали? Я огляделась: похоже, это рабочий кабинет. Обставлен аскетично, как и спальня. На столе идеальный порядок: все бумаги сложены безупречно ровной стопкой. На полке стоит отвёрнутая рамка — явно там какая-то фотография. А ещё в кристалле ярко полыхает странный огонь.

Я вздрогнула и поспешила отвести взгляд. Это что-то страшное, точно помню. Хотя… что я сейчас вообще помню точно? Но почему-то этот огонёк вызывает безотчётный страх. И как он горит? На электрический свет не похоже…

«Признаюсь, ваши недвусмысленные намёки всё равно кажутся подозрительными».

«Клянусь, у меня нет никаких коварных планов на ваш счёт, и я не знаю, где Дарриен, поверьте… Я просто… просто… очень испугалась этого вашего духа».

Так, срочно перестать думать. Да и вообще, лучше свалить отсюда как можно скорее… Но страшный светящийся кристалл так и притягивает взгляд.

«Боги, Элианна, мы вроде бы прояснили этот вопрос. Домовой дух не представляет для вас никакой опасности».

Домовой дух… Перед глазами возник огромный шар, слепящий глаза… Я бегу по тёмному саду… Боль в ступнях… Мне так страшно, что, кажется, сердце сейчас проломит грудную клетку…

— Госпожа Элианна, что вы здесь делаете? — Голос служанки над ухом раздался так неожиданно, что я едва не заорала от испуга. Резко развернувшись, схватилась за грудь, пытаясь унять бешено колотящееся сердце.

Нэйлия, кажется, тоже испугана, но явно не за меня: осматривает кабинет так, будто я могла что-то повредить или украсть.

— Я… просто осматриваюсь, — пробормотала я, совершенно растерявшись.

— Господин Адриэн не любит, когда кто-то входит в его кабинет без приглашения. — Служанка явно постаралась смягчить тон. — Но, думаю, сейчас вам можно делать всё, что хотите.

«Прошу немногого: уважительно обращаться с Нэйлией, не входить без спроса в мой кабинет и спальню и постараться поменьше тревожить меня». Меня пронзило щемящее чувство тоски. Судя по всему, не очень-то я нужна супругу. Хотя он вроде обо мне заботится…

— Нет-нет, я пойду, — поспешно сказала я, отступая к выходу, и всё-таки не удержалась, чтобы не спросить: — А что случилось с дверью?

Нэйлия снова неодобрительно нахмурилась, однако всё же ответила:

— Наверное, я не имею права вам рассказывать… но раз уж вы спрашиваете… У господина Адриэна после гибели близких стали случаться выбросы магии при сильных переживаниях. Обычно он их пресекает или уходит в сад, чтобы сбросить избыток в землю.

Магии? Что за ерунда? Может, я правда сошла с ума и брежу? Скоро воображу себя Наполеоном... Или Нэйлия просто издевается надо мной?

— К-какой магии? — пролепетала я, чувствуя себя ещё большей дурой.

— Я не очень разбираюсь в природе магии, госпожа. Вы, наверное, забыли, но у женщин магия — редкость, а если и бывает, то очень слабая. Полагаю, это как-то связано с даром господина Адриэна.

Кажется, она говорит серьёзно. Вот те раз.

— А какой у него дар? — полюбопытствовала я, снова покосившись на дверь.

— Господин Адриэн — менталист, госпожа.

— То есть мысли читает? — Я невольно хихикнула, но вышло как-то нервно.

Служанка ещё сильнее нахмурилась. Похоже, ей не нравится, что я смею обсуждать её господина таким беспечным тоном. Но остановиться я уже не могу.

— Нет, госпожа. Может при необходимости вмешиваться в сознание других людей. Читать их воспоминания, управлять действиями, стирать память.

Блин, это ж как меня угораздило выйти замуж за такого мужика?! Руки вмиг похолодели, под коленками разлилась предательская слабость, в висках застучала кровь. Кажется, я сейчас сознание потеряю… Может, это он мне память стёр? Но тут Нэйлия крепко обхватила меня за талию и забормотала:

— Госпожа Элианна, госпожа Элианна… да что же вы так распереживались? Из-за господина Адриэна? Так вы не должны его бояться: во-первых, он никогда не причинит вреда близким, а во-вторых, ментальная магия строго подчиняется закону. Никто не может просто так взять и начать её применять на другом человеке.

Я не ответила. Голову сдавило, и она наполнилась голосами.

«Говорят, суровым стал, даже слишком. Ментальную магию применяет при допросах, а это делать можно только в крайних случаях».

«Твой жених сильный менталист, и он, поговаривают, незаконно применяет дар на допросах».

«И