Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76

Не произнося больше никаких речей, он перехватил меч для добивающего укола, неторопливо вскинул руки и…

Меф не успел даже подумать «конец», или «я умираю», или чего-нибудь подобного. Все было буднично и нелепо. Он лежал и хихикал, снизу вверх разглядывая Гопзия, который отсюда казался огромным.

Буслаев так и не понял, что над ним пронеслось. Это повторилось трижды. Первые два раза почти одновременно, а в третий после небольшой паузы. Уже после первого мелькания Гопзий странно дернулся, и тяжесть сапога, вдавливающего Мефа в песок, перестала ощущаться.

Ничему не удивляясь, Меф приподнялся и сел. Он сидел и хихикал, дергаясь от смеха, как от икоты, и пытаясь сообразить, куда подевался Гопзий. Голова все еще дико кружилась от удара. Кроме того, Буслаева начинало подташнивать.

В теперешнем полунормальном состоянии Мефа ему померещилось, что Гопзий пошел за кефиром. За каким кефиром? Почему за кефиром? Такая вот игра сознания.

– Эй! Ты где? А кефир? – начал Буслаев и тут внезапно увидел сапог Гопзия.

Увидел одновременно с тем, как помраченное сознание сумело воспроизвести и осмыслить то, что произошло несколько мгновений назад. Впервые Меф осознал в полной мере, какое неумолимое оружие тяжелое метательное копье, посланное резкой и подготовленной рукой.

После копья Таамаг, ударившего его в грудь, каблуки сапог Гопзия проволоклись по песку сантиметров семьдесят. Бросок был такой силы, что из спины вышел не только наконечник, но и примерно еще полпальца древка.

Гопзий покрылся мелкой сетью трещин, а зрачки стали пустыми, белыми и твердыми. Одежда окаменела и покрылась мелкими пепельными чешуйками, как отслаивающаяся штукатурка на стене. В груди торчало отполированное множеством прикосновений древко, примерно до половины покрытое изморозью.

Все это заняло не больше трех четвертей секунды. Когда же они миновали, Гопзию в шею вошло копье Радулги. Если у копья Таамаг главной доминантой была мощь, то удар копья Радулги напоминал стремительный, хотя и чуть запоздавший, укол шилом. Серую, с белыми глазами статую мгновенно охватило пламя – алое, ровное, без длинных языков и потрескивания. Пламя это пожирало камень с легкостью, в которую невозможно было поверить. Страшный жар огня Меф ощущал даже в двух шагах.

Без копья Фулоны, примчавшегося треть мгновения спустя после копья Радулги, если разобраться, легко можно было бы обойтись, но все же оно принеслось, обратив охваченную огнем фигуру в совершенное ничто. Обычно ничто подразумевает хотя бы пепел, однако сейчас не было даже и его. Лишь, звякнув, свалилась на землю и быстро, как змея, корчась, поползла куда-то цепь дарха.

Кто-то из темных стражей поспешно наступил на дарх и, будто невзначай наклонившись, сунул в карман. Через секунду дарха со всеми его эйдосами словно и не было. Хоть ищи, хоть обыскивай – ничего не найдешь. Только честные глазки будут мигать на тебя со всех сторон. «Что упало – то пропало», – закон, возникший не на пустом месте.

Дарх исчез бесследно, опустевшая же цепь таинственно оказалась подброшенной на прежнее место. Вор не желал рисковать.

Первым в полной мере осознал то, что произошло, быстроглазенький. Тотализаторщики всегда соображают быстро, особенно когда рискуют потерять деньги.

– Обман! – заверещал он. – Обман! Валькирии убили Гопзия! Нарушение! Бейте их!

Темная масса стражей, изумленно затихшая было на несколько мгновений, пришла в движение и волной двинулась на валькирий. Строгий четырехугольник зрителей сломался.

Понимая, что, если ничего не предпринять, схватка неминуема, Фулона поспешно подскочила и, схватив цепь, подняла ее.

– Обман! Вот смотрите! – крикнула она, двумя пальцами срывая с цепи зуб.

Зуб этот она показала сперва Арею, а затем, вытянув руку, Прасковье, сбежавшей с помоста. Арей вгляделся в то, что сжимали пальцы валькирии, и нахмурился.

– Вот собака! Я же говорю: не в медовухе тут было дело! – пробурчал он, с гневом разглядывая единственно уцелевшую подошву от сапога Гопзия.

Несмотря ни на что, темная и светлая волны продолжали медленно сближаться. Ирка, стоявшая рядом с Бэтлой, вскинула копье, выискивая глазами цель. Ей было очевидно, что если где-то на линии волны соприкоснутся, общей схватки не миновать.

Дафна выхватила флейту, прикрывая Эссиорха и Корнелия, которые за локти уже оттягивали Мефа поближе к линии светлых. Сам герой, хотя упорно и пытался вызвать отвоеванный меч, был сейчас не в том состоянии, чтобы им грамотно воспользоваться. Он хоть и пытался демонстрировать воинственность, был так слаб, что у него отнял бы сабельку полуторогодовалый младенец.

Ромасюсик повизгивал и метался, пытаясь передать приказ Прасковьи, однако к Ромасюсику прислушивались не больше, чем к мухе, которая пытается сесть на микрофон после окончания концерта. Некий потный и краснолицый тартарианец, поставивший на Гопзия полсотни эйдосов, небрежным толчком в грудь сшиб Ромасюсика с ног.

– Требую мой выигрыш! Буслаев валялся, и его хотели добить! Остальное меня не волнует! – рявкнул он.

Крик его был поддержан множеством других, сходных, с той только разницей, что ставившие деньги на Мефа платить отказывались и в свою очередь требовали свой выигрыш.

– Мерзость какая! Глотки друг другу за десяток эйдосов перегрызть готовы. Не думала, что стражи мрака сами искушаются пороками, которые выпускают в мир, – презрительно сказала Хола.

Подмосковная валькирия Гелата, стоявшая рядом с занесенным для броска копьем, коротко оглянулась на нее:

– Ты еще скажи, что на ликероводочных заводах работают исключительно трезвенники, а кассирам неинтересно получать зарплату, потому что держать деньги в руках им на работе надоело!

Массивный клинок Арея, до того направленный на валькирий, опустился, на несколько секунд замер вертикально, после чего, описав полукруг, нацелился в грудь тотализаторщику.

– Тихо! Все высказываются по очереди! Кто там больше всех выступал? Давай ты! – рявкнул он.

Быстроглазенький поступил мудро. Достав из кармана узкие треснутые очочки, он водрузил их на переносицу, деловито посмотрел на меч Арея и заявил, что уступает трибуну следующему оратору.

– Я просто пытался довести до вашего сознания мысль, что убивать Гопзия валькириям было необязательно. Факт нарушения правил честного боя надо было сперва доказать в установленном порядке, – добавил он, виляя голосом, как пес хвостом.

Подхлестываемый кнутом воли Прасковьи, Ромасюсик вновь робко попытался что-то вякнуть и получил несколько адресных пинков. Шоколадный юноша ябедливо скользнул между двух охранников и, размазывая по лицу шоколадные слезы, жалобно уставился на хозяйку.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 76