молодой человек, желающий жениться на девушке, стремится заручиться поддержкой ее подруги. Все на-ши с ним разговоры были в основном о тебе.

Подруга слегка улыбается, расслабленно опускает плечи.

— Я действительно хочу быть принцессой, — при-знается она.

— И из тебя получится отличная принцесса, — за-являю я совершенно искренне. На память приходят слова кайзерины Анке: принцессе достаточно быть красивой.

Несколько секунд Кресс молчит, потом подходит к стоящей под самым большим деревом каменной скамье, садится и жестом предлагает мне к ней при-соединиться. Когда я присаживаюсь рядом, подруга набирает в грудь побольше воздуха.

— Тора, когда я стану кайзериной, тебе больше ни-когда не придется носить эту ужасную корону, — ти-хо говорит она, глядя на озаренный первыми лучами восходящего солнца серый сад.

Это обещание застает меня врасплох. После того случая с «боевой раскраской» Крессентия больше ни разу не упоминала пепельную корону и не смотрела на нее. Мне казалось, она просто привыкла к этому «украшению», перестала обращать на него внимание. И снова я недооценила подругу.

— Кресс... — начинаю было я, но она не дает мне закончить, резко поворачивается ко мне, хватает ме-ня за руки и улыбается.

— Когда я стану кайзериной, я всё изменю, То-ра, — заявляет она твердо. — С тобой обращаются несправедливо. Уверена, принц тоже так считает. Ты знаешь, такое положение вещей разбивает мне сер-дце. — Она так грустно мне улыбается, что на миг

я забываю, что это она жалеет меня, а не наоборот. — Я выйду замуж за принца, и тогда я о тебе позабо-чусь. Найду для тебя красивого мужа, и мы вместе будем растить наших детей, как мы всегда мечтали. Они будут лучшими друзьями, я знаю. Совсем как мы. Сердечные сестры.

У меня в горле встает ком. Я знаю, что, если дове-рю свою жизнь Крессентии, она превратит ее в нечто милое, простое и легкое, но еще я знаю, что это про-сто детская мечта балованного ребенка, у ног кото-рого лежит весь мир. До Вторжения мать постоянно вдалбливала мне, как трудна стезя правителя, внуша-ла, что жизнь королевы ей не принадлежит, что для нее на первом месте должен быть ее народ. А мой на-род голодает, страдает и ждет освобождения.

— Сердечные сестры, — повторяю я, чувствуя вес этой клятвы. Подобные вещи нельзя обещать легко-мысленно, быть чьей-то сердечной сестрой — зна-чит не только любить другого человека, но и дове-рять ему. Я думала, что не верю никому, что я боль-ше не способна на доверие, но я верю Кресс, всегда верила, и за десять лет нашей дружбы она ни разу не заставила меня об этом пожалеть. Ведь она моя сер-дечная сестра.

Знаю, мои Тени наблюдают: я различаю их силуэ-ты в окнах второго этажа дворца. Они нас видят, но услышать наш разговор не смогут.

— Кресс... — говорю я.

Вероятно, подруга слышит неуверенность в моем голосе — она оборачивается ко мне, вскидывает бро-ви и недоуменно улыбается. Мое сердце отчаянно бь-ется в груди. Слова прорываются наружу неудержи-мым потоком, хотя в глубине души я знаю, что про-износить их не следует... но ведь Кресс еще никогда не была со мной настолько откровенна. Мы сердеч-

ные сестры, она сама это сказала. Она любит меня и должна понять.

— Мы могли бы всё изменить. Не только мое по-ложение, но и жизнь всех остальных.

Крессентия хмурится и глядит на меня озадаченно.

— Кого «остальных»? — спрашивает она и неу-веренно улыбается, словно я рассказываю ей шутку, смысл которой она еще не поняла.

Я хочу отыграть назад, забрать свои слова обрат-но и сделать вид, что никогда их не произносила, но уже слишком поздно. Да, Кресс — дочь Тейна и по-сему является идеальной мишенью, но это же обсто-ятельство может сделать ее нашим бесценным союз-ником. Можно ли ее вовлекать? Смогла же я пере-убедить своих Теней относительно Вектурианских островов, значит, смогу уговорить их прибегнуть к помощи Кресс. Я могу ее спасти.

— Астрейцев, — медленно произношу я, наблюдая за ее реакцией. — Рабов.

Улыбка медленно сползает с лица Крессентии.

— Это мы менять не будем, — говорит она низ-ким тоном.

Это предупреждение, но я не обращаю на него вни-мания и беру подругу за руку. Она не противится, но не пожимает мою ладонь в ответ.

— Но мы могли бы это сделать, — восклицаю я, чувствуя, как в груди растет отчаяние. — Кайзер — жестокий человек, ты это знаешь.

— Он кайзер, и может позволить себе любую же-стокость, — отвечает Крессентия. Глаза ее обшари-вают сад, точно проверяя, не подслушивает ли кто-то наш разговор. Потом она снова смотрит мне в глаза, причем таким взглядом, будто я для нее незнакомка, которую следует опасаться. За все годы нашей друж-бы она никогда не глядела на меня вот так.

Краем сознания я понимаю, что слишком сильно сжимаю ее ладонь, но она и бровью не ведет и не пы-тается отстраниться.

— Если бы ты стала принцессой... Если бы выш-ла замуж за Сёрена... Ты могла бы всё изменить. Лю-ди полюбили бы тебя, они сплотились бы вокруг те-бя, и с их поддержкой ты легко смогла бы отобрать у кайзера власть.

— Это измена, — шипит Крессентия. — Замолчи, Тора.

Я открываю было рот, чтобы спорить, чтобы ска-зать: меня зовут вовсе не Тора, однако прежде, чем я успеваю произнести хоть слово, мое внимание при-влекает какое-то движение в одном из верхних окон дворца с западной стороны. Я вижу бледную фигуру в сером платье, вижу светлые волосы, развевающие-ся, словно хвост летящей кометы. Я слышу отчаян-ный крик, от которого всё внутри переворачивается, а потом тошнотворный удар о землю футах в ста от того места, где мы находимся.

Мы обе роняем чашки, и они разбиваются о кам-ни, после чего срываемся с места и бежим к месту па-дения, хотя уже понятно, что ничем помочь мы не сможем. Невозможно выжить после такого падения.

Прежде всего я вижу кровь, стремительно расте-кающуюся вокруг тела огромной лужей. Это един-ственное яркое пятно на фоне серого платья, серых камней и желтоватой, как старый пергамент, кожи. Руки и ноги упавшей женщины изогнуты под нее-стественными углами, как у марионетки с перерезан-ными ниточками.

В глубине души я знаю, кто лежит перед нами на камнях,