- Не о том я! - отрицательно помахал перед собой ладонью Муму. - Я ж сказывал, Большое Восхваление Светлого началось. Там она быть должна, с народом. А дело это долгое, аж до самого завтрашнего полудня.

- Что ж, до завтрашнего полудня подожду. Дольше ждал.

- Вот и славно. А до той поры прошу пожаловать к столу праздничному. Подкрепимся, чем Оба послали, да за хмельной чарочкой вспомним времена славные, старинные!

- Весьма кстати! - обрадовался я. - А то ведь я с утра не ел. Да ещё в футбольном матче сил поистратил. Кстати, как там мой "Амкар"?

- Сделали мы их! - самодовольно улыбнулся Петя. - Но трудно-о! Здорово ты их натаскал. Уже подумываю кое-кого к себе в команду переманить. А заодно и в гвардию.

- Просим пожаловать тебя, Светлый, в терем! - гостеприимным жестом простёр руки к дверям Муму.

- Благодарю. Вы с Петей ступайте, распорядитесь там. Мы с А-Ту чуть попозже подойдём - я хочу с ним один вопрос обсудить. Приватно.

- При чём? - не понял старший герасим.

- Не при чём. Наедине.

- А, понятненько. Ну, как прикажешь, Светлый!

Муму и Петя с поклоном удалились.

- Послушай, что я тебе хочу сказать, А-Ту... - начал было я, но бепо меня перебило:

- Нет, Светлый! Сначала послушай, что я тебе скажу, - А-Ту подошло ближе и заговорило шёпотом. - Бежать тебе нужно из Пармы, бежать не медля!

- Как?.. - опешил я.

- Да как угодно: хоть вплавь по речке, хоть пешком через тайгу! Не нужен ты здесь ни как святой, ни как правитель. Даже как простой горожанин не нужен. А потому убьют тебя сей же день.

- Но кто?

- А вот они и убьют - старший герасим и генерал гвардии. Не сами, вестимо, но по приказу ихнему.

- Муму и Петя? Меня? Но за что? Ты считаешь, что они мне не поверили? Считают меня самозванцем?

- Поверили, так же, как и я. Будь по другому, тебя бы казнили прилюдно. Сейчас же собираются убрать втихаря.

- Но мы же всегда были друзьями...

- Друзьями они были до тех пор, пока из чаши власти не хлебнули. Это тогда, десять лет назад никто не решался принять бразды. А нынче для них каждый, кто хоть малейшую угрозу для их правления представляет, злейший враг.

- Вот как... Но я не могу уйти отсюда. Здесь моя женщина, здесь мой сын.