Мои пальцы сжимают огненный камень, это при-косновение — словно знакомый с детства сон. Всё во-круг становится прекраснее, ярче, четче; воздух оку-тывает меня, как материнские объятия, и впервые за десять лет я чувствую себя в безопасности. Я ощущаю уверенность и силу, и они нужны мне больше, чем воздух. Владей я хоть каплей силы, хоть малой толи-кой огня, и, возможно, смогла бы разжечь свое собст-венное пламя посреди всего этого кошмара. Если уж я действительно веду свой род от самого Оуззы, как

может использование этой силы быть кощунством? Я как-то спросила об этом у матери и прекрасно пом-ню, что она мне ответила.

«Каждый Защитник должен прежде всего посвя-тить себя своему богу, но королева посвящает себя только своей стране. Ты не можешь быть и тем и дру-гим. Ты можешь любить богов, можешь любить меня, ты можешь любить кого пожелаешь в этом мире, но на первом месте для тебя всегда должна быть Астрея, а всё остальное — вторично. Таков дар Оуззы нашей семье, однако он же и наше проклятие».

Знаю, мама была права, хоть мне и хотелось бы, чтобы она ошибалась. Как было бы проще жить, если бы я могла вызвать огонь из кончиков пальцев, как это делал Ампелио. Но чем же я тогда буду отличать-ся от своих врагов? Я не обучена искусству управле-ния силой, тут я ничем не отличаюсь от кейловак-сианцев, к тому же я редко вспоминаю о богах, мо-люсь им лишь тогда, когда мне что-то нужно. Если бы я посмела спуститься в шахты и попыталась сни-скать милость богов, они бы наверняка поразили ме-ня на месте.

Видя, как кейловаксианцы бездумно пользуются силой, которую не заслужили, ради которой ничем не пожертвовали, я неизменно глубоко страдала. Я не пойду против своих богов, не рискну навлечь на себя их гнев. Кроме того, я уже во многом стала кейловак-сианкой. Это черта, которую я ни за что не перейду.

ОБЕЛ

С ёрен ждет нас на личной террасе королевской семьи, и он явно пустил в ход всю доступную ему емукроскошь. Вырезанныйлиз мрамора столлвы дит очень тяжелым, не иначе потребовалась малень-кая армия, а также сила огромного количества кам-ней земли, чтобы притащить его сюда. На столе стоит расписная ваза с только что срезанными ноготками и четыре золотые тарелки. Все эти вещи когда-то принадлежали моей матери, и, если хорошенько на-прячь воображение, можно представить, что она си-дит за столом напротив меня, потягивая приправлен-ный специями утренний кофе (для меня приготов-лено молоко с медом), и болтает о всяких мелочах вроде погоды и моих уроков, счастливая, нс ведаю-щая о приближающейся к нам вражеской армии.

Когда мы с Кресс входим в беседку, солнце уже вы-соко в небе, и его лучи проникают сквозь красные шелковые занавеси, так что пространство внутри па-вильона залито ослепительным светом. Вид отсюда открывается такой прекрасный, что дух захватывает: океан и безоблачное небо, на волнах покачиваются несколько кораблей, издалека кажущихся такими кро-шечными, не больше моего ногтя на мизинце.

Они так далеко, думаю я. За десять лет я выби-ралась из дворца разве что в гавань и теперь жадно всматриваюсь вдаль — справа, слева и прямо от меня раскинулся на многие мили океан. Очень легко за-быть, как велик на самом деле мир.

Возможно, в один прекрасный день я снова стану свободной.

Принц Сёрен и Эрик встают при виде нас с Кресс, оба одеты в традиционные кейловаксианские костю-мы. Не ожидала встретить здесь Эрика, но рада его видеть. Он отнесся ко мне как к человеку, чего не ска-жешь о большей части кейловаксианцев. Трудно ска-зать, кому из них двоих неуютнее в многослойных одеждах из шелка и бархата, хотя, полагаю, всё-таки Эрику. Костюм Сёрена по крайней мере сшит имен-но по размеру принца, а на Эрике определенно оде-жда с чужого плеча — где-то слишком узкая, где-то висит мешком.

— Дамы, — с поклоном приветствует нас Сёрен. Мы в ответ делаем реверансы. — Вы же помните Эрика с корабля?

— Ну конечно, — говорю я. Мне нет нужды смо-треть на Кресс, я и так знаю, что она глядит на Эри-ка равнодушно, без тени узнавания. В тот день всё внимание подруги было сосредоточено на Сёрене. Сомневаюсь, что она сумела бы отыскать лицо Эри-ка в толпе, попроси ее кто-нибудь об этом.

— Рада снова видеть вас, Эрик, — добавляю я с улыбкой.

Взгляд голубых глаз юноши перебегает с меня на Кресс, на его лице мелькает удивление.

— Разумеется, я тоже счастлив снова встретиться с вами, леди Тора, — говорит он, отодвигая для ме-ня стул. Потом, пока я усаживаюсь, спрашивает, по-нижая голос: — Вы что же, проиграли какое-то пари?

Так и хочется состроить гримаску, но я сдержива-юсь.

— Крессентия по доброте душевной одолжила мне свое платье.

— Да, — фыркает Эрик, с трудом сдерживая смех. — Она очень добра.

— Дайте я угадаю, — сухо говорю я, бросая корот-кий взгляд на Кресс. Подруга уже завела с принцем обстоятельный разговор и рассказывает о письме, ко-торое ей прислал отец. — Наш принц был так добр, что пригласил вас разделить с ним славную трапезу перед отбытием в Вектурию?

Молодой человек приподнимает темную бровь и тоже понижает голос.

— Я ошибся, Тора. Наша экспедиция связана с тор-говыми путями, только и всего. Ничего интересного.

Врет он еще хуже Сёрена, даже не может мне в гла-за смотреть.

Я издаю непринужденный смешок.

— Торговые пути, Вектурия. Как по мне, первое не интереснее второго. Я даже не знаю, где находит-ся эта Вектурия.

Эрик улыбается с явным облегчением.

— Я не стал бы вас обманывать, Тора. Ближайший месяц или около того мне предстоит сидеть на сухом пайке и разбавленном водой эле, так что когда Сёрен предложил мне в последний раз побаловаться нор-мальной едой, разве я мог отказаться от такого пред-ложения?

Он многозначительно смотрит на другой конец стола — Сёрен и Крессентия по-прежнему беседуют о Тейне, хотя принц то и дело посматривает по сто-ронам, словно хочет сбежать.

Я вновь поворачиваюсь к Эрику, выгибая бровь.

— Ну, разве они не