Он наклонился немного ближе, и его дыхание смешалось с моим.

— Этот брак начался как долг. Но то, что я чувствую сейчас... это уже не долг, Алисия. И я не хочу удерживать тебя силой. Не хочу быть еще одним тюремщиком в твоей жизни.

Он отступил на шаг, и его рука опустилась. Внезапно он показался уязвимым. Почти обычным человеком.

— Браслет... — он сделал легкое движение пальцами, и золотой обруч на моем запястье разомкнулся с тихим щелчком и упал на ковер. — Он больше не удержит тебя. Дверь открыта. Если ты хочешь уйти — уйди. Сейчас. Я дам тебе развод. Скажу королю, что это была моя ошибка, и я один виноват в сложившейся ситуации. Могу поклясться, что твоя репутация не пострадает и ты получишь любое место зельевара, какое пожелаешь. Ты будешь свободна. От меня. От этого брака. От всего.

Я стояла, как парализованная, глядя на него широко раскрытыми глазами. В груди бушевала буря. Ярость уходила, уступая место чему-то более сложному, более страшному и... более желанному. Его слова растапливали лед вокруг моего сердца, и я с ужасом понимала, что он говорит правду. Всю правду.

— Ты отпустишь меня? — прошептала я, не веря.

— Да, — его голос был спокойным, даже слишком спокойным, нарочито, неестественно спокойным. — Потому что я не могу вынести мысли, что ты остаешься здесь из-за страха или принуждения. Если ты останешься... — он сделал паузу, и в его глазах вспыхнула та самая искра, что зажигала лилию, —...останешься только если захочешь. Добровольно. Я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль.

Я посмотрела на него — по-настоящему посмотрела. Не на Лорда-Ректора, не на тирана, не на похитителя своей свободы. А на человека. На мужчину, который совершил невероятную, безумную ошибку и... влюбился в нее. В меня.

И я поняла. Поняла, что мой гнев, мое сопротивление — это не больше, чем страх. Страх перед этой силой, что тянула меня к нему с первого дня.

Страх признаться самой себе, что его ледяной взгляд заставляет мое сердце биться чаще, что его властность будоражит кровь, что его неожиданная, скрытая ото всех нежность сводит с ума.

Я сделала шаг. Не к двери. К нему.

Моя рука сама потянулась и подняла с ковра теплый золотой браслет. Я не смотрела на него, я смотрела в его глаза.

— Я ненавидела тебя, — выдохнула я.

— Я знаю.

— Ты испортил все мои планы.

— Прости.

— Ты самый невыносимый, высокомерный и сложный человек, которого я когда-либо встречала.

Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

— Признаю.

Я сделала еще один шаг, зажав браслет в ладони. Затем медленно надела его себе на запястье. Золото замкнулось с тихим щелчком, но на этот раз он не был как цепь. Он был как выбор.

— Хорошо, — прошептала я, и мое сердце забилось в унисон с внезапно участившимся дыханием Каэла. — Я остаюсь. Не как твоя пленница. Как твоя жена. Но только при одном условии.

— Любое условие, — он не дышал, завороженно глядя мне в глаза.

— Ты никогда не перестанешь видеть во мне ту самую яростную, упрямую девушку с огнем в глазах. И ты не будешь пытаться сломать меня, переделать.

Его рука снова поднялась, чтобы коснуться моего лица, и на этот раз я прижалась к его ладони.

— Это, — он произнес с торжественной серьезностью, в которой сквозила внезапная безудержная радость, — я могу обещать. Охотно.

— И рекомендательное письмо с лучшей характеристикой! — машинально ляпнула я и прикусила язык.

Он рассмеялся, и вместо ответа его губы наконец коснулись моих.

Я забыла, как дышать, и растворилась в этом всепоглощающем жаре, полностью отдаваясь неизведанному чувству. Он был мягок, но настойчив, и в какой-то момент у меня закружилась голова, и я перестала что-либо понимать.

Остались только я и он.

Это было соглашением. Взрывом. Признанием. И началом чего-то совершенно нового и безумно прекрасного. Нашего общего пути.

Конец