— Это заслуживает флакона, мэм? — спросил я, хватая свою сумку запечатлителя.

— Конечно! Возьми стекло и быстро засунь его в свой чертов нос!

Мы въехали во внутренний двор Трифекты. Перед зданием Юдекса собралась небольшая группа людей, ожидавших нас, — не более полудюжины инженеров, апотекалей и офицеров Юдекса в темно-синей форме.

Пока мы подъезжали, я внимательно изучал сотрудников Юдекса. Их было двое: один высокий, худой, с серым лицом, на груди две полоски, означающие, что он расследователь; рядом с этой геральдикой висел глаз в рамке, указывающий на то, что он запечатлитель, как и я. Рядом с ним стоял седой мужчина с огромными плечами, шесть спанов в высоту и шесть спанов в ширину, и щурился на нас, когда мы подъезжали. Этот мужчина, очевидно, был наделен такой силой, что вполне мог разрубить человека надвое. На его груди я заметил что-то блестящее: перекладина и цветок, указывающие на то, что он был помощником расследователя.

Я уставился на него. Этот покрытый шрамами, широкий и грубый человеческий инструмент был моим эквивалентом в Талагрее. Несмотря на то, что я был почти на пядь выше его, я никогда в жизни не чувствовал себя таким юным и маленьким.

Когда экипаж остановился, я открыл дверцу, выбрался наружу и помог Ане спуститься. Хотя толпа была небольшой, я чувствовал на себе взгляды всех присутствующих, словно они были сделаны из свинца.

Расследователь Талагрея — высокий, худощавый мужчина — подошел и поклонился.

— Ана, — сказал он. — Для меня большая честь видеть вас снова.

— Туви Ухад! — весело сказала Ана, улыбаясь, как рыба-акула. — Клянусь Святилищем, прошли годы. Или, может быть, десятилетия?

— Всего лишь годы, — сказал Ухад. — Давайте не будем забегать вперед. — Его лицо было изможденным, и он выглядел усталым — вероятно, он не спал несколько дней, — но он позволил себе слегка улыбнуться. Это был худощавый, мрачный человек, который больше походил на адвоката, который ведет дела в судах Юдекса, чем на солдата. Но потом я понял, что, вероятно, именно так и выглядело большинство расследователей.

Глаза Ухада слегка затрепетали, когда он посмотрел на Ану: зрачки дрогнули, щека дернулась. Значит, он действительно запечатлитель.

— Коммандер-префекто Вашта приносит свои извинения, — сказал он. — Она хотела быть здесь, но ее назначили сенешалем кантона. Тяжелая должность, но необходимая.

Я кивнул, поскольку слышал об этой процедуре. В случае пролома Талагрей назначал одного офицера Легиона сенешалем — по сути, диктатором во всех внутренних делах — до тех пор, пока пролом не будет устранен. Это означало, что высокая, измученного вида женщина, которую я встретил в хижине Аны в Даретане, теперь была судьей, присяжными и палачом кантона, и мы будем действовать полностью под ее юрисдикцией. Я полагал, что если мы снова ее увидим, то только потому, что все пошло либо очень хорошо, либо очень плохо.

— Пусть размер группы не обескураживает вас, Ана, — продолжил Ухад. — Гораздо проще держать в секрете маленький отряд.

— Я понятия не имею, насколько он большой или маленький, — сказала Ана, улыбаясь из-под повязки на глазах. — Но я ценю ваше уведомление.

Он указал на широкоплечего седеющего мужчину рядом с собой и сказал:

— Первый — мой помощник расследователя, капитан Тази Мильджин.

Широкий мужчина низко поклонился нам, но, когда он выпрямился, его взгляд задержался на мне. Он выглядел солдатом с головы до пят: широкие плечи, серая кожа, потемневшая от солнца, кое-где испещренная белыми шрамами. Его густые седые волосы беспорядочной копной ниспадали до ушей. Нос широкий, изогнутый и сломанный. Борода подстрижена таким образом, что трудно было сказать, хмурился он постоянно или нет. Судя по выражению его глаз, я подозревал, что хмурился.

Самым интересным оказался меч, висевший у него на боку: простая поперечная гарда, но рукоять и ножны были уникального дизайна, скрепленные каким-то сложным латунным механизмом, почти как часы в здании иялета Легиона в Даретане. Его черные кожаные ножны были потертыми, но тщательно ухоженными и вычищенными. Каким бы странным ни выглядело оружие, оно казалось любимой вещью Мильджина.

Я поднял глаза и увидел, что он все еще наблюдает за мной. Взгляд был холодным, как изнанка речного камня. В его зрачках не плясали огоньки. Я спросил себя, какие изменения он претерпел.

— Нам, естественно, помогают представители апотов и инженеров, — сказал Ухад. — Иммунис Василики Калиста...

Вперед выступила невысокая женщина в фиолетовой инженерной форме и поклонилась. Она была тала, как и я, плотная и очаровательная, с умными темными глазами и блестящими черными волосами, искусно собранными в элегантный пучок. В уголках ее глаз блестела устричная пудра, а из пучка на голове поблескивали бронзовые и керамические заколки для волос. Человек, который жил для того, чтобы на него смотрели в первую очередь, а на других — во вторую. «Для меня большая честь служить с вами», — сказала она.

— И иммунис Итония Нусис, — добавил Ухад, указывая на другую женщину. — От апотов...

Невысокая, опрятная, красивая женщина-курмини с короткими вьющимися черными волосами подошла к нам, изящно откинув назад полы своего красного пальто апота, и отвесила аккуратный поклон. «Для меня большая честь служить с вами, мэм». — Она выпрямилась, весело улыбаясь. Каждая клеточка ее тела казалась вычищенной и выглаженной, все углы были настолько выверенными и острыми, что она ощущалась как стеганое одеяло, аккуратно сшитое, кусок за кусочком. Ее кожа была темно-серой, а веки слегка фиолетовыми — признак значительных прививок. Для апотов это не было чем-то необычным: будучи мастерами в придании формы плоти, многие из них дополняли свою собственную. Вероятно, эта женщина видела в темноте лучше, чем камышовая кошка.

Я изучил трех иммунис, каждый из которых гордился собой, любовался собой и был облачен в цвета и геральдику своего иялета. Я вдруг подумал о них как о птицах: Ухад был голубым аистом, высоким, колеблющимся, настороженным и неподвижным; Калиста — пурпурной голубкой-куртизанкой, воплощением очарования и сверкающего оперения; Нусис — маленьким красным дроздом-искоркой, весело щебечущим и перелетающим с ветки на ветку. Какими нарядными они казались рядом с Аной, согнутой, с завязанными глазами, но в то же время напружиненной как хищник, готовый нанести удар.

Ана постучала костяшками пальцев по моей груди:

— Это Дин. Мой помощник расследователя.

Все взгляды обратились на меня, затем забегали вверх-вниз, оценивая мой рост.

— Он новичок, — сказала Ана,