— Ты прав, в живую это должно быть очень страшно.

Потом она еще раз взглянула на картину и с грустью сказала:

— Да, это нельзя вешать на всеобщее обозрение. Никто не поймет.

Ему самому казалось, что как раз наоборот, все поймут это выражение лица слишком хорошо, и сочтут изображение непристойным.

— Но ты ведь можешь повесить картину у себя в кабинете, — оживилась она, как только повернулась к холсту спиной. — Или в какой-нибудь другой комнате, куда будешь приводить избранных компаньонов. Это будет одной из загадок Апфельштайна! И все будут стремиться войти к тебе в доверие, лишь бы только увидеть ее.

Он улыбнулся ей, обнял за ее плечи и, почти прижавшись губами к ее крошечному ушку, прошептал:

— По-моему, меня надо похвалить… Я выполнил все твои условия.

Она взглянула на него и рассмеялась. А потом сделала то, что давным-давно хотела сделать — запустила пальцы в его волосы и еще сильнее взъерошила их.

— А помнишь, ты обещал мне, что наша первая ночь будет в лесу?

— Так значит, мы не будем ждать осени, чтобы обвенчаться?

— Конечно, не будем! Платье-то уже готово.