Мне кажется, что в каком-то смысле нас объедини-ла утрата наших матерей, как бы странно это ни зву-чало.

Я смотрю на платье подруги — подол и лиф его расшиты кусочками аквамарина, идеально оттеняю-щими голубые глаза Крессентии.

— О нет, Кресс, — говорю я с робкой улыбкой. — Ты сегодня слишком красивая, чтобы идти на берег моря. — Несколько секунд я молчу, потом делаю вид, будто мне в голову только что пришла идея, хотя на самом деле я обдумывала этот план полночи. — А ты не знаешь, чем сегодня занят принц? Мы могли бы случайно с ним столкнуться... — Я многозначитель-но играю бровями.

Щеки Кресс розовеют, она прикусывает нижнюю губу.

— Ой, я бы не осмелилась.

— Большинство других девушек осмелились бы, — заверяю я подругу. — Он вырос в настоящего красав-ца, ты не находишь? Даже Дагмара может счесть его куда более ценным призом, нежели престарелый гер-цог, на которого она нацелилась.

Кресс кусает губу, потом улыбается.

— Он сказочно красив, правда? В жизни бы не подумала, что он станет таким высоким. Когда я ви-дела его в прошлый раз, он был ниже меня на пару дюймов, а теперь он возвышается надо мной, точно башня. Отец говорит, что наследник — превосход-ный воин, лучший из всех, кого он встречал за мно-го лет.

— Ты знаешь, как долго принц пробудет при дво-ре? — словно бы невзначай интересуюсь я.

— Отец говорит, принц вернулся надолго, — улы-бается Кресс, розовея. — Если потребуется его учас-тие в сражении, он, конечно, уедет, но отныне его дом здесь. Кайзер настаивает на присутствии наслед-ника при дворе. Теперь, когда ему семнадцать, его свадьба не за горами.

— Уверена, все остальные девушки при дворе при-шли к тем же выводам, так что тебе стоит поспешить и опередить их. Итак, где сегодня принц? — снова спрашиваю я.

Кресс явно колеблется, но я вижу, что она прогло-тила наживку.

— Сегодня его высочество инспектирует боевые корабли, — признается она. — В южной гавани.

— Отлично, — весело говорю я, беру подругу под руку и тяну к двери. — Тогда нам просто необходимо прогуляться по берегу, как ты и предлагала.

«Боевые корабли». Зачем, скажите на милость, кей-ловаксианцам новые военные суда? Оузза свидетель, в их распоряжении и так уже находится огромный флот.

Мы выходим из комнаты, и Хоа остается там: ей не позволено появляться на публике, поэтому нас со-провождают только две служанки Крессентии, а так-же мои Тени, разумеется, хотя они всегда держатся на расстоянии.

На этот раз я заставляю себя взглянуть на рабынь. Нельзя и дальше их игнорировать, они этого не за-служивают. Кем они были до Вторжения? Я даже не знаю их имен. Крессентия никогда к ним не обраща-ется, только щелкает пальцами, если ей что-то нужно.

Та, что помладше, вдруг поднимает глаза, на миг встречается со мной взглядом, потом быстро опу-скает очи долу. Не знаю, что мне померещилось в ее взгляде: почтение или ненависть.

ДРАККАР

Япомню, как ребенком приходила в южную га-вань вместе с матерью. Вся дорога туда занима-ет не более пятнадцати минут пешком, но Кресс тия предпочитает передвигаться в экипаже. Ее ра-быни едут на козлах рядом с кучером, чтобы нам в карете было просторнее. Не представляю, ку-да нам столько места: экипаж огромный, при же-лании на сиденьях можно даже вытянуться во весь рост, и всё равно еще осталось бы место для обеих де-вушек.

— Моя прическа в порядке, Тора? — спрашивает Крессентия и рассеянно приглаживает волосы, а са-ма всё глядит в окно.

— Она прелестна, — заверяю я подругу. Вообще-то всё в облике Крессентии прелестно, но после раз-говора с Блейзом мне кажется, что я постоянно лгу Кресс, даже в мелочах.

— Ты тоже чудесно выглядишь, — говорит подру-га, снова скользнув взглядом по моему декольте, по-том смотрит мне в лицо.

Несколько секунд она молчит, но ее взгляд ста-новится изучающим, как будто она видит меня на-сквозь со всеми моими секретами. На миг я готова

поклясться, что ей известно о моей встрече с Блей-зом. Ерунда, это просто невозможно.

— Ты сегодня как-то странно себя ведешь, — изре-кает она наконец. — С тобой всё в порядке?

В моей душе бушует настоящая буря. Хочется за-кричать, что я вовсе не порядке, потому что вчера убила родного отца, за минувшие десять лет погибло восемьдесят тысяч моих соотечественников, а в на-стоящий момент я, рискуя жизнью, замышляю изме-ну. Разве можно сказать, что у меня всё хорошо?

До сих пор мне никогда не приходилось что-то скрывать от Кресс, и сейчас мне больше всего хочется ей довериться. Но я не дура. Может, Кресс и любит меня, но собственная страна ей дороже. Она любит своего отца. Странно, но я не могу ее в этом винить. В конце концов, то же самое можно сказать обо мне.

— Я в полном порядке, — говорю я, заставляя се-бя улыбнуться, Крессентия мгновенно понимает, что я лукавлю.

— Всё дело в этом ужасном суде, да? — спрашива-ет она.

Слово «суд» вновь царапает мой слух острыми ког-тями. Я стараюсь отбросить возмущение и слабо улы-баюсь. Пусть это не самое лучшее объяснение, но оно хотя бы отчасти правдиво.

— Случившееся очень меня потрясло.

«Потрясло» — это настолько мягко сказано, что мне становится почти смешно, хотя ничего забавно-го тут нет. Надеюсь, Кресс поймет намек и сменит те-му, но вместо этого она наклоняется ко мне.

— Тот человек был предателем, Тора. — Она гово-рит мягким тоном, но в ее голосе явственно сквозит предупреждение. — Измена карается законом и са-мими богами. У кайзера не было выбора, и у тебя тоже.

«Только это не мой закон и не мои боги», — ду-маю я.

Кроме того, разве сам кайзер не совершил преда-тельство, свергнув мою мать с богами данного ей трона? Власть моей матери была богоданной, а отец Крессентии перерезал ей горло. Если боги карают за измену, почему люди вроде кайзера и ее отца до сих пор живы, а моя