— Не двигайся, иначе я могу не удержать тебя. Мы попали в песчаную бурю.

Девушка уловила, что его голос не был грубым, даже обладал какой — то мужской мягкостью и глубиной. Твёрдая грудь сильно грела, и это очень кстати, так как вокруг было холодно. Она осознала, что они летят на годжаке и ощутила озноб во всём теле то ли от порывов ветра, то ли от страха.

— Зачем?

Касий затаил дыхание. Вот он — её голос, который он так хотел услышать: нежный, лёгкий, как цветок, что держал однажды в руке и запомнил это приятное ощущение навсегда.

— Я так решил, а мой верный годжак помог в этом.

— Ты не вернёшь меня домой?

— Нет.

Его резкий ответ с изменённым тембром огорчил её. «О, Ворганг! «Он тот, кто оседлал годжака». Сбылось пророчество. Скоро ему подчинится вся Горибия. Я — дочь повелителя валийцев стану его рабыней. Почему я?» — глаза валийки увлажнились и по щекам скатились слёзы. Он заметил их.

— Рано ещё лить слёзы. Вот если мы разобьёмся, тогда и начнёшь реветь.

Его фраза её усмехнула, несмотря на тяжёлое положение во всех смыслах.

— Тогда уже реветь будет некому.

Касий приподнял бровь.

— А ты умная… — улыбнулся. Она невольно обратила внимание на его белоснежные зубы и удивилась. «Такая белая кость зубов? Чем же он их чистит? Или это врождённая особенность?»

Её взгляд, похоже, задержался на его зубах, и он усмехнулся, догадавшись, о чём она думает.

— Мы чистим зубы после каждой трапезы веточками морозии. Она отбеливает их и освежает дыхание.

— Не знаю такого растения. Мы чистим вахонкой.

— Это что?

— Тоже растение с зубчиками.

Тут годжака сильно тряхнуло и он стал снижаться быстрее, почти падая. Касий вцепился в его шею уже как мог, удерживая Аланду. Зверь ещё раз проревел и опустился на поверхность. Пыль всё ещё стояла столбом, но Касий смог различить вход в пещеру. Годжак упал на согнутых ногах и опустил шею.

Он слез, помогая пленнице. Подошёл к морде зверя и погладил по носу.

— Ты — молодец. А теперь и тебе надо вползти в пещеру. — Повернулся к Аланде. — Иди внутрь. Она, не переча пошла, так как бежать куда — то бессмысленно. Только полная дура может попытаться бежать в бурю. Это верная смерть. Касий схватился за шерсть годжака с двух сторон от пасти и потянул. Конечно, тащить его у него не было сил, но это движение могло дать понять ему, что надо делать. Зверь внимательно посмотрел в глаза наезднику.

— Давай же! Ты — умный. Я знаю. Уверен. Ползи внутрь. — Ещё сильнее потянул.

Годжак всё же встал, пошатываясь, и медленно вошёл в пещеру. Касий облегчённо вздохнул и погладил его по груди, так как теперь его голова едва доходила годжаку до основания шеи.

— Умница. Хороший зверь. Ложись. Я посмотрю крыло.

Аланда внимательно наблюдала за ними, расширив глаза. «Он полностью приручил его. Это невероятно. И так по — доброму с ним разговаривает, значит он не жестокий тиран и, возможно, меня не ждёт насилие и смерть, потому что я этого не переживу и покончу жизнь самоубийством».

Годжак согнул лапы и лёг, аккуратно кладя голову рядом с человеком. Касий опять погладил его по носу.

— Всё будет хорошо. Я помогу тебе. — Влез обратно на шею, переместился к вывихнутому крылу и, прощупав, стал медленно выправлять перья. Некоторые были нещадно сломаны. Пришлось их выдернуть. Годжак слегка заревел. Со стороны это выглядело как постанывание. Касий всё время говорил с ним мягким голосом.

— Всё хорошо. Потерпи. Ты — сильный. Быстро восстановишься. На рассвете поищу тебе что поесть.

Когда всё было готово, он слез и снова погладил по носу.

— Умница.

После отвернулся и направился к стене. Бросил уставший взгляд на прекрасную пленницу и присел.

— Сядь рядом. — Буркнул и положил голову на колени. Она покорно подсела.

Касий провалился в дрёму. Девушка не могла заснуть. В пещере было сыро и темно и как — то жутковато. Ей даже захотелось прижаться к его могучему плечу, что и сделала. Он сквозь сон почувствовал её тепло и разлепил веки.

— Ты не противишься и сидишь так близко, что я слышу твоё сердцебиение?

— Здесь мне лучше быть под твоей защитой, чем самой.

Касий не смог сдержать улыбки, снова удивляясь её разуму.

— Мне повезло. Ты не только красива, но и умна.

— Ты уже это говорил. Зачем я тебе?

Он взял её за подбородок и сразу впился в губы. Вот тут она и проявила непокорность, пытаясь бороться. Его это так рассмешило, что когда перестал терзать эти пухлые губы, рассмеялся. Смех отразился эхом от стен. Годжак поднял голову и зарычал.

— Всё хорошо. Успокойся. Просто забавляюсь со своей рабыней.

— Я… твоя рабыня? — голос девушки тихо прошуршал.

— Ты же только что получила ответ. — Приблизил лицо. В уголках глаз образовались смешинки. Однако взгляд казался серьёзным. — Да, моя прекрасная валийка. Ты — моя рабыня.

Она заметила ещё в полёте, что глаза у него глубокого серого цвета, а здесь в пещере они как будто потемнели.

«Красивый мужчина, даже очень. Но… рабыня… это унизительно» — Пронеслось у неё в голове, а с языка сорвалось:

— Я — дочь повелителя валийцев!

— Знаю. А я сын покойного повелителя аравийцев! Скоро и сам стану повелителем.

Вот тут девушка отпрянула как от пощёчины.

— Аравийцы! Ты… аравиец? — Её до этого мягкий тембр голоса стал жёстче.

Рёв годжака дал ей понять, что надо стать потише.

Касий нахмурился.

— Что тебя так напугало? — в его голосе слышалась насмешка. Он прекрасно знал, как вся Горибия боится и ненавидит его народ, считая аравийцев свирепыми и безжалостными сволочами. — Да! Я — аравиец и горжусь этим. Мой народ самый сильный на Горибии. Особенно моя правая рука — главнокомандующий Крак — настоящий молот.

— Вы… же звери, а не люди.

Касий ухмыльнулся.

— Откуда такие познания у народа, ни разу, не сталкивающегося с аравийцами?

— О вашем народе ходят кровавые легенды и передаются из уст в уста.

— Что ж, значит, мы известны по всей Горибии, даже за скалами. Тем лучше. Теперь ты знаешь кто пленил тебя и, думаю, будешь умной девочкой и когда мы прибудем домой, тебя подготовят и приведут ко мне. А дальше твоя судьба уже зависит только от тебя самой. Либо стать завтраком моего годжака, либо принцессой моего ложа и жить в неге и богатстве.

— Я не хочу быть наложницей! — Её золотистые брови нахмурились, а на лице залегла тень, хотя в полумраке это видно не было, но Касий и так