Утера опустилась на колени, закрыла лицо ладонями, и слезы, которых благородная леди так стыдилась, все же прорвались сквозь пальцы. Девочка начала гладить её волосы.

— Как мы донесём наш план до всех в этом хаосе? — Купчиха с тревогой взглянула на так мучительно тянущуюся во времени катастрофу вдали.

— Арка передаст нашим жителям, — ответила Королева. — Заодно прекратит скулить в наших головах.

— Но… Арке нужно будет передать это сообщение, а это ещё одно самоубийственное задание, — возразил Волки.

— Я готов, — вперёд выступил Северянин. — Я постараюсь прорваться, умру с головой в Арке и на последнем издыхании передам ваше сообщение.

— Не говори это таким спокойным голосом! — возмутился отец Мрачноглаза.

— Столько смертей… — прошептала Купчиха. Они с мужем теперь стояли больше обнимаясь, и Волки тоже поддерживал её.

Наступило тягостное молчание. Казалось, даже мир смущённо затих, выражая своё вежливое молчание по отношению к людям.

— Нет. Я пойду.

Все обернулись на источник голоса, ведь там никто не ожидал увидеть человека. А он там был. Шелест.

— Вы его знаете? — Королева обвела всех вопросительным взглядом.

— Да, это… — Волки хотел представить Шелеста, но тут снег рядом взорвался — с одного из кораблей наконец заметили их мирно разговаривающую группу и решили сбросить им паладина, чтобы они прекратили прохлаждаться во время их уничтожения.

Взрыв разбросал всех в разные стороны, ещё и оглушив. Королева едва поднялась, шатаясь и силясь вернуть сознание в голову, когда к ней шагнул упавший паладин и занёс меч. Последняя рука Обрубка толкнула Королеву в сторону и отделилась от тела от удара меча. Помимо руки, Обрубок потерял равновесие и упал в снег, Королева бросилась к нему и попыталась закрыть своей рукой его рану.

На паладина накинулись Балдуин и Северянин, который попытался залезть на его спину. Паладин занёс свой меч для удара, но к Балдуину подоспели дети со своими ножичками, и паладин остановил меч. Он легко снял Северянина с себя и бросился бежать.

— Дурак, ты потерял последнюю конечность! Как ты будешь жить без неё? — прошептала мать Принцессы.

— Я не потерял её бессмысленно, как остальные, а отдал за твою жизнь, Королева… — гордо и довольно сказал Обрубок, пока его кровь отступала от его кожи, чтобы проскочить между нервно сжатых пальцев Королевы.

— Дурак! Мужчина! Дурак! — Королева причитала совершенно новым для себя тоном.

— Держать строй! Сомкнулись ряды! — командовал Эльфред среди удачно разрушенных зданий, создающих защиту по флангам.

Паладины, облачённые в Брони Силы, превосходили рыцарей в железной броне в силе и размерах, словно огры — орков. Однако, нападая на одного паладина всем строем, они имели шанс повалить его на землю, как статую или небольшую башню без фундамента, и снять шлем, что означало бы кровавую победу.

Вот только к ним начали стягиваться все паладины в округе. Эльфреду показалось, что во вражеских движениях сквозит воодушевление, словно они были рады найти тех, кто походил на воинов, а не на перепуганных жителей с детьми и женщинами. Ещё часть паладинов отвлекла на себя бешеная женщина (или же размытый вихрь в форме женщины), которая передвигалась по полю боя с невероятной скоростью и как будто с множеством атакующих рук.

Они повалили ещё одного паладина и вскрыли его шлем, но были вынуждены отступить, потому что подошло ещё двое врагов. И без того странного цвета снег под ногами смешался с кровью и грязью, и иногда Эльфред спотыкался о мёртвые тела. Крики раненых, стоны умирающих, вой ветра в руинах, гул воздушных кораблей в небе. Запахи крови, железа, гари, пота, размятого снега, смерти. Это было обычным делом на поле боя (кроме гула и цвета снега), но Эльфред никак не мог привыкнуть к этому и, вероятно, никогда не сможет.

Внезапно всхлипы в его голове прекратились, хотя он уже решил, что это его всхлипы. Вместо них раздался голос, всё ещё сохраняющий хныкающие интонации:

- “Внимание, юниты фракции Мирокрай! Отходите к границе города, в сторону края мира, там вас будут ждать пеги. Конечно, оставляйте меня под руинами… Рыцари Моста… Простите. Пожалуйста, защитите остальных, дайте им отступить. Вас не забудут… надеюсь… как и меня… Спасибо.”

— Рыцари Моста! Вы всё слышали? — закричал Эльфред.

— ДА! — ответил ему хор голосов.

— Мы сделаем это! Делаем последний рубеж! Держать линию!

— ДА! — закричали рыцари Моста.

Ни стонов, ни ударов мечей, ни лязга доспехов больше не было в мире. Только дыхание мужчин, готовых умереть. А потом они закричали: “ЗА МОСТ!”

Слёзы начали катиться по щекам Эльфреда, когда он сам вставал в строй, который медленно окружали паладины Веритас, сами собираясь в строй. Это были слёзы радости. Он действительно делает это. Жертвует собой в последнем рубеже, плечом к плечу со своими людьми, против превосходящих сил, ради жизней невинных, ради его благородной леди… ради Утеры…

— ЗА МОСТ! — закричал Эльфред, не жалея горла.

Строи сомкнулись.

Необязательный комментарий автора: Я старался сделать так, чтобы все появления выглядели логично: бандиты ждали, когда рыцари уйдут, дети тоже выжидали, Купчиха искала детей, Королева — Купчиху, Утеру и Волки. Они разговаривали в дальнем конце города, чтобы дать им время на беседу, но в конце их заметили. Я сделал всё, что мог.

Да, это неироничный рыцарский last stand и hold the line.

Глава 29

Свет и тьма

— Мы не можем быть вместе. Ты ждёшь весну, а я — тёмная зима. Ты зовёшь рассвет, а я ночь, в которой звёзды гаснут раньше, чем ты успеешь загадать желание. Ты — Свет, а я — Тьма.

— Глупышка. Тьма не враг Света, она его условие… — Людбава Сладострастная, “Зима и Желание”.

ooo

Время потеряло свою значимость в мире Дурашки и Ромао. Осталось только движение, медленное и мучительное, и рёв мощной полноводной реки, которая усиленной мощью отогнала путников от стены края мира.

Броня Силы спасла жизнь паладина, но разрушилась. Дурашка стабилизировала эту жизнь с помощью глубоких знаний человеческой анатомии. Её лечение было не менее чудовищным, чем полученные раны: Метаморфозой она влила часть своей плоти в его, чтобы заменить раздавленные органы и удержать кости в положенных местах. Грубые швы были сделаны из её волос, и ей пришлось подключиться к его системе кровоснабжения специальной пуповиной, чтобы производить общую кровь.

Ромао брёл в темноту, волоча за собой ногу. Его пропитанная кровью рубашка была разорвана и заново обмотана вокруг тела, но уже в виде бандажа. В руках он с трудом нёс лёгкое тело суккуба и свой донорский