И теперь, когда этот кто-то чуть не убил Михаила, он стал врагом и мне.

Я ворвался в кабинет, достал из ящика стола свинцовый тубус, в котором хранился договор с Успенским. Вытащил договор и положил внутрь череп ворона — один из тех, что успел улучшить.

Когда вновь оказался на улице, рядом с Никитой уже ждал солдат. Лицо было знакомым — человек из Одинокой дружины.

— Слушаю приказ, ваше благородие! — боец отдал честь.

— Бери одну из машин, — я кивнул на автомобили, что прислал Успенский, и сунул дружиннику тубус. — Передашь лично Базилевскому.

— Есть!

Когда машина, плюнув сизым дымом из выхлопной трубы, тронулась с места, Никита спросил:

— Ты расскажешь мне, что случилось?

— Мишу хотели убить.

— Что? Но он же в имперской колонии. Кто-то смог туда пробраться?

— Хуже, — ответил я. — Они стреляли по тюрьме из магической бомбарды. С моря.

Добрынин даже растерялся:

— Это… безумие какое-то. Нападать на имперский объект, чтобы убить Михаила? Кому такое в голову пришло?

Я только пожал плечами, но Никита сам сразу же ответил на свой вопрос:

— Карцева! Она давно хочет убить твоего брата, чтобы отомстить за отца.

— Сомневаюсь, — сказал я. — Эмилия только кажется дурой, а на самом деле она очень умная женщина. Она бы не стала так подставлять себя и весь альянс.

— Тогда кто?

— Хороший вопрос. И я очень надеюсь узнать на него ответ в ближайшее время… — задумчиво произнёс я.

Несмотря на усталость, спать я не отправился. Немного помедитировал, чтобы восстановить силы, а затем отправился в спальню и снова взялся за работу с артефактами.

Как только я закончил очередной вороний череп, Исток будто вспыхнул. По телу разлилась волна приятного тепла, и всю усталость долгого дня как рукой сняло. Я сосредоточился, заглянул внутрь себя и убедился: только что я получил первый ранг силы в элементе Призыва.

Теперь я смогу использовать базовые заклинания этого элемента. Конечно, мой прозрачный Исток и опыт прошлой жизни позволяли создавать магию любой школы. Но без уровня силы в конкретном элементе это могли быть только самые примитивные формации. С этой минуты я уже мог призывать слабых существ из других измерений, а призывающие артефакты вроде этих черепов станут сильнее.

Недолго думая, я продолжил работу. Минуло уже несколько часов с тех пор, как дружинник уехал во Владивосток. Когда за окном начал заниматься рассвет, родовое кольцо у меня на пальце потеплело, а перед внутренним взором появился образ Базилевского.

Я отложил недоделанный артефакт и связался с черепом.

Моё сознание перенеслось под Владивосток, и я увидел обеспокоенное лицо Филиппа Евгеньевича.

— Ваше благородие, вы меня слышите?

— Да, — ответил я через ворона. — Вы уже знаете, что случилось?

— Конечно. Уже весь город знает! Немыслимо, что кто-то рискнул атаковать имперскую…

— Что с Михаилом? — перебил я.

— Он в порядке. Его переместили в административные помещения. Комендант колонии хлопочет вокруг Михаила, как наседка над яйцом. Сами понимаете — как начальнику, ему придётся ответить за случившееся.

— Вряд ли здесь есть вина коменданта. Нападавших поймали?

— Нет. Нашли катер и бомбарду, из которой вели стрельбу. Судно принадлежит некоему купцу по фамилии Харбин, однако подтвердилось, что катер был угнан.

— А бомбарда?

— Выясняется, — ответил Базилевский. — Полиция поднята на уши, преступников ищут. Начальник полиции собирается объявить это происшествие актом терроризма.

Филипп Евгеньевич посмотрел куда-то в сторону и махнул рукой, а затем опять повернулся к ворону:

— Я сейчас поеду на Русский. Постараюсь добиться, чтобы Михаила переместили под нашу защиту.

— Читаете мои мысли, — сказал я. — В усадьбе он будет в безопасности. Нарушить прекращение огня альянс точно не посмеет.

— Вы думаете, альянс совершил покушение?

— Вряд ли. Я предполагаю, это наш таинственный помощник.

— Тот, что подкупил Лапшина? — хмыкнул юрист. — Я подумал о том же. И нельзя сказать, что нам это на руку. Неизвестный не помогает нам — он просто пытается разжечь огонь войны.

— Вы правы. Но думать всё равно будут на альянс.

— Конечно, — кивнул Базилевский. — Уверен, генерал-губернатор будет в ярости от случившегося. Даже если это очевидная подстава — господин Высоцкий сможет использовать её как повод.

— Не сомневаюсь, — сказал я. — Разыграйте внезапный козырь как следует, Филипп Евгеньевич.

— Конечно, Владимир Александрович.

Я разорвал связь. Подошёл к окну и посмотрел на светлеющее небо.

Что, если нападавшие специально стреляли мимо? Нет, вряд ли. В первый раз они промахнулись, а второй снаряд летел точно в камеру Михаила. Они хотели убить моего брата — его гибель стала бы гораздо более сильным поводом для обвинения альянса в терроризме.

Какие-то доказательства их вины ещё найдутся, я в этом не сомневаюсь. И даже если они будут притянуты за уши — как и сказал Базилевский, это станет поводом.

Паутина интриг становится всё запутаннее. Всё больше людей вмешивается в конфликт между моим родом и альянсом Муратова. И каждый из этих людей преследует свою выгоду.

Но что бы они ни делали — главная победа всё равно будет за мной.

Они просто не знают, насколько хорошо я умею распутывать чужие сети и плести собственные…

г. Хабаровск

Поместье графа Муратова

На следующий день

Рудольф Сергеевич сидел за столом своего кабинета. Его ладони лежали на полированной столешнице и постоянно шевелились, будто жили собственной жизнью. Альберт понимал, что граф так и хочет стиснуть кулаки в приступе гнева, но держится.

«Зачем сопротивляться своим эмоциям? — думал советник. — Давай, Рудольф. Прими свой гнев. Выплесни его наружу, сотвори какую-нибудь глупость. Ну же, давай! Ты это можешь, я знаю».

Игнатьев поправил перчатки, под которыми скрывались ужасающие шрамы от ожогов.

— Как она посмела? — голос Муратова дрожал от тщательно скрываемой ярости. — Карцева сошла с ума. Она подставила весь альянс!

— Вы правда думаете, что это она? — осторожно спросил Альберт.

— Кто же ещё? — граф так резко повернул к нему голову, что у него в шее щёлкнул сустав.

«Хотел бы я знать, — подумал Игнатьев. — Но кто бы это ни был, он и правда подставил альянс».

— Не знаю, ваше сиятельство. Я лишь думаю, что Эмилия Романовна не пошла бы на такую глупость.

— Правда⁈ Она всегда хотела убить Михаила Градова, — Муратов принялся загибать пальцы, — она хочет выйти из альянса и злится оттого, что на её род подали в суд!

— Но нападение на имперскую тюрьму сделало только хуже. Графиня не может этого не понимать.

— Не знаю. Она женщина, Альберт, — граф поморщился. — Следует зову эмоций, а не голосу разума.

— Может быть, вы