Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 162

— Это была большая работа, — негромко, словно сам себе, проговорил Торин со вздохом. — И всё пошло прахом…

Позади них послышались шаги — от остановившихся наверху фургонов к ним спускался Глоин. Гном-мориец оделся в лучшие одежды, его могучую грудь прикрывала сверкающая кольчуга, на широком узорчатом поясе висели изукрашенный топор и шипастый боевой кистень. Он остановился рядом с ними и положил руку на плечо Фолко — хоббит ощутил мелкую дрожь, время от времени пробегавшую по телу Глоина. Изгнанник стоял на пороге родного дома.

Несколько мгновений они молчали, глядя на серые стены утёсов, среди которых скрывались Ворота; потом Глоин вдруг улыбнулся и слегка подтолкнул хоббита.

— Нравится, Фолко? То ли ещё будет, когда мы выметем эту нечисть, что опять натекла в Казад-Дум! Клянусь бородой Дьюрина, больше людям не придётся бросать обжитые места возле наших Ворот.

— Красиво, — умиротворённо вздохнул хоббит, глядя на голубую ленту Сираноны. — Погоди, Глоин, я слышал, что прежде здесь был какой-то страшный застойный пруд, где водились всякие страшилища?!

— Верно, — с улыбкой кивнул Глоин. — Тут такое было!.. Гномы после победы взялись осушить это озеро, но сперва сплели сеть из последних остатков мифрила и выловили Хрящелапого со всем потомством, воду спустили и дыру в подземные реки наглухо забили, а потом вновь вернули Сиранону в прежнее русло.

Фолко хотел расспросить морийца о подробностях той ловли, но с дороги их окликнули товарищи. Солнце уже опустилось к самому горизонту. Ворота лежали в нескольких сотнях шагов от них, а в наскоро разбитом лагере уже разжигали костёр для ужина. Фолко вздохнул и побрёл готовить вечернюю трапезу. Штурм Ворот был назначен на завтра.

Глава четвертая. КАЗАД-ДУМ

«И чего только эти Большие не наплетут! — думал вечером Фолко, укладываясь спать. — О каком ужасе они болтали?! Земля как земля, скалы, холмы, речка… сады замечательные… руки бы только приложить…»

Он вздохнул, вспомнив огороды и поля Хоббитании. Его ладони успели отвыкнуть от заступа, и сейчас у него появилось смутное желание вот просто так пойти и подрезать или окопать те яблони у реки.

Однако ночь, проведённая у преддверья Чёрной Бездны, заставила его забыть обо всём. Провалившись как-то сразу в глухой, тяжёлый сон, хоббит внезапно проснулся среди ночи в липком, холодном поту; он не помнил, что ему снилось, знал лишь, что это было омерзительно и отвратительно до тошноты. Лёжа на спине, он открыл глаза и едва не задохнулся — воздух в фургоне показался ему донельзя затхлым и тяжёлым, он давил на грудь, словно мешки с песком, а вдобавок полог темноты, казалось, собрался в десятки и сотни иссиня-чёрных клубков, и из каждого на Фолко глядел чей-то холодный, неживой взор. Хоббит окаменел и затрепетал, словно бабочка на булавке; не было сил пошевелиться, потянуться к оружию, закричать. Откуда-то из глубины сознания стал подниматься ощущаемый всем его телом, не только ушами, смутный гул; повозка едва ощутимо вздрагивала. Откуда доносился этот гул, он не мог сказать; он просто понял, что ещё мгновение — и его дыхание пресечётся навечно. Страха не было; на хоббита наваливалось небытие, бесформенное, всепоглощающее, неотвратимое…

Рядом раздался тяжкий стон, и этот звук неожиданно придал хоббиту силы. Разметавшись в недобром сне, с широко раскрывшимися, но невидящими мутными глазами, рядом с Фолко глухо стонал Торин; рука гнома медленно, неуверенными рывками, но всё же ползла к только что сделанному им топорищу из подаренного Олмером посоха.

Хоббит дёрнулся — всё внутри, казалось, оборвалось — и отчаянным движением подтолкнул оружие ближе к раскрытой дрожащей ладони гнома. Пальцы Торина впились в рукоять; опираясь на топор, он стал медленно выпрямляться.

Волосы зашевелились на затылке хоббита — никогда ещё он не видел у Торина таких глаз. Они выкатились из орбит, и даже в кромешной тьме под пологом Фолко видел в них слабый отблеск пробившегося через случайную щель лунного луча; эти широко раскрытые глаза были так же незрячи, как и несколько мгновений до этого, когда Торин ещё лежал и казался спящим. Неуверенным рывком гном двинулся к запахнутому полотнищу, закрывавшему на ночь вход в фургон, и, рухнув тяжёлым телом на жалобно затрещавший полог, вывалился наружу. Раздался глухой тупой стук, и это вывело хоббита из столбняка. Его пальцы крепко держали в мокрой от пота ладони кинжал, подарок Олмера; удушье постепенно отступало. Собрав все силы, он бросился к Торину.

Тот лежал на земле, нелепо разбросав странно вывернутые руки; рядом валялся топор. Хоббит затравленно огляделся — через жёлтые тучи проглядывал бледный лик омертвевшей луны; мрак был повсюду, призрачный налёт ночного светила только оттенял его непроглядность. Фолко ещё различал бок фургона рядом с собой, но дальше всё тонуло в бездонной и беззвучной темноте. Холодный, равнодушный взгляд бесчисленных невидимых глаз по-прежнему шарил по телу хоббита, но теперь у него было оружие, и он мог защищаться. Если бы у него было время, он наверняка бы попытался вспомнить Аннуминас и призрак Могильников, но здесь всё было другое, совсем другое.

Из темноты до него донёсся сдавленный хриплый стон. Хоббит дёрнулся — и сразу же понял, что стонет не Торин, а кто-то другой. Страх настолько парализовал Фолко, что у него не было сил даже нагнуться и посмотреть, что с другом. Стон доносился из фургона; что-то случилось ещё с кем-то из гномов. У Фолко страх перерос в неудержимое желание бежать, не разбирая дороги, прочь, прочь от этого дикого места. Перед глазами взвихрилась багровая круговерть; его колени подкосились, он рухнул возле неподвижного Торина и больше уже ничего не видел.

Очнулся он от холода и, едва приоткрыв глаза, тут же изо всех оставшихся сил зажмурился — сверху на него лилась ледяная вода. Чьи-то руки заботливо приподняли хоббита, кто-то обтирал платком ему лицо, вокруг перекликались чьи-то голоса, знакомые голоса его друзей и попутчиков. Хоббит медленно поднимался на поверхность из тёмного провала беспамятства. Он попробовал заговорить — из горла вырвался стон; тогда он попытался сесть — это удалось, его поддержали. Только теперь Фолко смог наконец оглядеться и понять, что же с ним происходит.

Было раннее утро, он лежал на плаще, предусмотрительно брошенном на мокрую от росы траву; рядом, стиснув ладонями голову, сидел Торин; между пальцев сочилась вода и виднелись мокрые пряди волос. Вокруг толпились люди и гномы; последние, как один, имели до крайности напуганный и измождённый вид — у всех за одну ночь ввалились щёки, воспалились глаза, а кое у кого заметно прибавилось седины в бороде. Люди казались пободрее — они были скорее встревожены, хотя и их лица свидетельствовали о беспокойной ночи.

Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 162