— А чтобы вас, тупиц, сожрали по тихой грусти, и правящие дома завели себе новых преемников. Поумнее, — невозмутимо откликнулась та. — До конца пары полчаса. «Неуды» уже готовы выстроиться в журнал.

Как связаны руны и мойры? Почему враг выбрал девчонок в качестве мишеней и зачем было… Зачем ли?

— Не важно зачем, важно как, — осенило меня.

Как Бригитта заблокировала нам доступ к рунной магии? На быке ни одного символа не видно. Быстро нарисовав на земле хагалаз, я влила в руну силу и не получила отклика. Ах ты хитрая лоа!

— Она не защитила быка от рун. Это лес отвергает скандинавскую волшбу!

— Чего? — обернулся змей, подсечкой сбивая быка с ног. Туша рухнула на бок, но тут же вскочила, выставив рога вперед. — Пространство заколдовано?

— Она не смогла бы зачаровать целый лес. Надо выяснить периметр чар.

— Ищ-щ-щи, — Полоз выдохнул, рассыпая вокруг огненные искры. — Я его отвлеку.

— Пообедай им.

Иронично фыркнув, золотой царевич бросил кольца вокруг быка, заслоняя обзор. Быстрее! «Я не чувствую блокировки магии», — прошелестела листва голосом вирява. Да, мое Слово при мне — течет бурным потоком в сердце, готовое выплеснуться из рук и снести ко всем бесам неуязвимого голема. Еще бы страх за оставленного на поле боя вуира, бьющегося с тварью один на один, не мешал думать. Не бывает на свете неуязвимых: ни каменюк, ни лоа. Тем более на моей земле.

Ибо я здесь власть.

— От неба до неба, от зимы до лета, от края до края — мое. По следам своей силы, крылья раскинув, я отправляюсь в полет, — мир потух.

Буйство зелено-желто-алых красок мигнуло рябью и исчезло, стоило Слову напитаться силой. По земле побежали тонкие нити: зеленая — к духу леса, белая — к мелькавшей среди деревьев Фриде, как и черная. Золотая — к Полозу, уже получившему рогом в бок. Разноцветная — к фею. Багрово-коричневая нить вела к лоа Бриджит, поедающей попкорн в воздухе.

— Слово течет, меняя картину, и сердце от счастья поет. Навеки в плену у собственной силы…

Колдовство одногруппников сплеталось в безумном танце, пытаясь победить врага. На фоне беснующихся чар тонкая коричневая ниточка гаитянской магии, убегающая вперед, не так заметна. Но я вижу ее отчетливо, ведь вся земля на ладони моего Ремесла. И если очень постараться, можно заметить любимую закономерность южных бокоров: на три четверти грубой силы один энергетический узел. Узлы слабых чаклунов можно развязать, сильных — разрубить, божественных… Перехватить контроль.

— Ах ты ж, — ближайший узел ехидно сверкнул и пропал, переместившись на два метра вперед. — Думаешь, не одолею?

Хлесткая струя ветра, слетев с ладони, в мгновение ока сковала узел чужих чар, не давая двинуться с места. Посмотрим, что у нас тут наколдовано.

— Готово, — нить цвета глины постепенно посветлела. Где-то наверху досадливо прицокнула лоа.

— Мое уважение, мадам Бригитта. Напитать узлы зеркальными рунами, отражающими любую попытку колдовать, очень умно.

— Молодцы, — африканка сверкнула белоснежной улыбкой. — Убью вас в следующий раз.

Осталось уничтожить голема. «Руслан, выведи меня на арену», — преследуя нить, я давно оторвалась от группы. Понятливый виряв стянул пространство, помогая выбраться к безжалостной битве.

Едва успела! У Сеньки весь хвост залит кровью, которым он из последних сил хлещет по глазам голема. Эльфийский принц валяется в отключке у камня, где раньше пряталась Кири, а теперь грудились почти все девушки, пытаясь привести в чувство обморочного фея. Девчонок прикрывает Костик, и, судя по тяжело вздымающимся рукам, навий царевич потерял много сил. Как мне тяжело сражаться с неживым, так ему — с немертвым.

— Фрида, нужен твой самый сильный гральдстав. Что-нибудь убойное с одного раза.

— Халаз — турисаз — наутиз — тир, — без раздумий ответила богиня, не отрывая взгляда от черного меча. — Но я уже пробовала, не работает.

— Сейчас заработает. Режь.

— С ума сошла? — изумилось божество, глядя на протянутую ладонь. — Рисовать кровью? Тебя жахнет до печенок.

— Если не нарисуешь, кранты твоему… — последнее слово почему-то упало в желудок, не выйдя наружу. — Режь сейчас же.

Фрида обернулась на неубитую костяшку, упавшую на одно колено, и решительно вытерла проступившие слезы. Ладонь пронзило жуткой болью, богиня вспарывала кожу наконечником, вычерчивая смерть прямо на мне. «Славушка, не надо», — прошептала она в спину.

Еще как надо. Африканские колдуны не знают слова «полумера», делая все на совесть. И перехват контроля над пространством не отменяет необходимости колдовать по чужим правилам. Ибо, выкидывая машиниста из мчащегося поезда, ты обязан вести состав в соответствии с инструкцией по эксплуатации конкретного транспортного средства, даже если в кармане лежат корочки летчика.

— Руда к руде, — шептала я, чувствуя утечку силы.

Рука страшно заболела, словно сгнила изнутри. Знаки разрушения засветились багрово-черным цветом, впитывая силу из артерий и вен, отсчитывая секунды. Часовой механизм скандинавской бомбы давал меньше двух минут своему творцу, чтобы применить убойную мощь по назначению. Поднырнув под живым кольцом, я бросилась к каменно-шерстяному боку голема.

— Р-ра-а-а-а! — взревел тур, получив кровавую печать.

Давай же, давай! Бесчувственная ладонь протиснулась внутрь рушащегося каменного тела. Есть!

— Прощай, булыжник, — пальцы ухватили зачарованный стержень.

И тут же ослабли. Зверь перевел на меня горящий яростью взгляд, и стало отчетливо ясно, что ему хватит времени насадить меня на один из своих рогов. Пусть у тура осталось несколько секунд, но забрать меня с собой он успеет.

Нет, мы так не договаривались.

— Проваливай, буйвол, — прошипела я, вздрогнув от неожиданности.

Наперерез несущемуся рогу метнулась черная тень. Удар — каменный нарост отлетел в пыль, и меня накрыло стойким ароматом Смерти. Мужская рука легла на талию, пытаясь оторвать меня от бычьей туши, поглощающей силу.

— Ты что творишь, идиотка? — прошипел Кощей на ухо, двинув гардой по морде голема. — Сдохнуть решила?

— Отвали, — пропыхтела я, вытягивая наружу стержень. Из-за твердого материала сопротивление было огромным. — Это же африканская магия, без крови никак.

— А мне сказать было нельзя? — ядовито процедил мертвец.

Проморгавшийся голем явно почуял неладное в собственном теле. Кровавые символы пекли шерстяной бок, разрушая заложенную в основание волшбу. Мамочка, как же больно! И страшно, бесы его раздери. Подняв меч в последний раз, Константин рубанул по шее тура, с сожалением отпустив рукоять, — лезвие застряло в камне намертво, мешая голему повернуть башку и пырнуть нас оставшимся рогом.

— Отпусти эту дрянь! — рявкнул мужчина, поворачиваясь всем телом. — Тебя же разорвет вслед за ним.

— Не сегодня, — с победной улыбкой я достала из каменного тела бесформенную деревяшку, пышущую чужой силой.

В последний раз взревевший голем