— Да я так, просто ворчу. Наверное, старею уже. Эх, ладно… А ты-то чего сюда припёрся, Макс?

— На допрос. К этому вашему, как ты сказал… Сметанину?

Паук кивнул.

— Точно, Аркадий Львович Сметанин. По прозвищу Бульдог.

— Почему Бульдог? — спросил я.

Паук чуть прищурился и хмыкнул:

— А увидишь его, сразу поймёшь. Такая у него внешность специфическая, да и характер туда же.

Я усмехнулся, представив себе сурового московского следователя с пастью бульдога, и посмотрел на часы:

— Ладно, вот и пойду я с твоим Бульдогом беседовать.

— Давай, — лениво кивнул Паук.

Потом вытащил из пачки ещё одну сигарету и медленно подкурил её, задумчиво глядя мне вслед.

* * *

— Добрый день. Яровой из Заводского ОМВД, — когда я открыл дверь в кабинет, мне сразу же стало понятно, почему этому москвичу дали прозвище Бульдог. Сходство было настолько ярким и очевидным, что удивляться просто не приходилось.

Сметанин оказался приземистым, коренастым мужчиной с плотной и массивной фигурой и короткими ногами. Он был широкоплеч, как заправский штангист, но при этом невысок ростом, словно кто-то сверху слегка его придавил. Эта приземистость создавала впечатление, будто он непрерывно находится в состоянии боевой готовности. Даже обычная рубашка, застёгнутая на верхние пуговицы, туго сидела на короткой и широкой шее, будто вот-вот лопнет от внутреннего напряжения.

Лицо следователя тоже не оставляло сомнений в справедливости его прозвища. Тяжёлая, массивная челюсть, выступающая далеко вперёд, с широким, выпирающим подбородком, придавала ему явное сходство с бульдогом, который не раз оказывался в уличных драках. Скулы широкие и чётко очерченные, словно вырезанные, нос короткий и чуть приплюснутый, явно повидавший немало приключений и неприятных встреч.

Еще глаза. Тёмно-карие, небольшие, с вечным подозрительным прищуром, они смотрели из-под густых бровей пристально и цепко, будто их обладатель в любой момент готов был кинуться вперёд, вцепившись зубами в глотку собеседника.

Он медленно поднял взгляд и без особой радости уставился на меня, не спеша отложил в сторону папку с бумагами и негромко, хрипловато проговорил:

— Проходите, Максим Сергеевич. Присаживайтесь. Нам с вами предстоит важная и обстоятельная беседа.

Кто бы сомневался. Я сел на стул напротив.

— Меня зовут Аркадий Львович. Я следователь по особо важным делам. Прибыл по поручению самого…

Он многозначительно ткнул коротким толстым пальцем вверх, будто намекая на высшие эшелоны власти, находившиеся где-то там, далеко за пределами этого тесного кабинета.

— Я знаю, кто вы, — спокойно проговорил я.

— Замечательно… Максим Сергеевич Яровой, инспектор группы анализа и планирования…

— Нет, — поправил я. — Теперь старший оперуполномоченный отдела уголовного розыска.

— Старший оперуполномоченный, — повторил он, безэмоционально поправляясь. — Да, Максим Сергеевич.

Бульдог не выглядел ни недоброжелательным, ни враждебным. Он был абсолютно безучастен, словно матерый пес, уже давно уставший от жизни и вынужденный снисходительно общаться с каким-то молодым щенком. Он говорил нехотя, будто заставлял себя произносить каждое слово. Но за этой показной апатией я ясно видел аналитический ум и опыт старого сыщика. Он уже бегло осмотрел меня, внутренне молча дал мысленную оценку. Каждое его слово и движение были тщательно выверены, хотя выглядели они вполне естественно, будто возникали сами по себе в непринуждённой беседе.

— Скажите, Максим Сергеевич… — начал он, когда записал мои данные и дату рождения, неуклюже тыкая толстыми короткими пальцами по клавиатуре маленького ноутбука, набивая всё это в протокол допроса. — Как так получилось? Вы, будучи невооружёнными, отправились задерживать вместе с Зуевым и Шульгиным опаснейшего преступника? Судя по записям журнала регистрации выдачи табельного оружия в КХО — пистолет в вашей компании был только у Шульгина.

— Мы надеялись взять Валькова тихо и быстро, — пояснил я. — Оружие не получали, потому что действовать нужно было оперативно. Некогда. Поступила срочная информация о местонахождении Валькова. Я лично был за то, чтобы вернуться в дежурную часть и получить оружие из комнаты хранения, но Зуев сказал, что справимся и так. Он, как старший по должности, настоял на том, чтобы мы выдвигались немедленно.

О том, что я был вооружен до зубов нелегальными стволами, следаку из комитета знать вовсе не обязательно.

— Зуев, значит, настоял? — многозначительно повторил следователь.

— Да, — подтвердил я коротко. — Он же врио… был. За главного в отделе.

— Насколько я знаю, — медленно произнёс Бульдог, глядя на меня пристально, — его хотят представить к награде… посмертно, орден Мужества, кажется.

— Что в этом такого? — вопросом на вопрос ответил я.

Ведь он мне это не просто сообщал, он как бы спрашивал — что это такое и как так.

— Он был старший… подполковник… и он погиб…

— Бывает в нашей работе, к сожалению.

— Шульгин ранен, тоже — опытный оперативник.

Он показательно окинул меня взглядом и подытожил:

— А на вас ни царапины.

— Повезло, — пожал я плечами. — Мне вообще в последнее время часто везет. Вот думаю даже лотерейные билетики начать покупать.

— Странно все это, — ровно произнёс Бульдог, не подчеркивая слова никакими ухмылками.

— Почему? — я изобразил искреннее удивление.

— Я же исхожу из логики происходящего. По сути, именно вы задержали киллера Рябинина. Я уже знаю, что он работал на Валькова — мы много чего нарыли на обысках. Вы участвовали в операции по поимке Валькова. Именно вы загнали его в угол и сбросили вниз на торчащую арматурину. Такое ощущение, что вы были его лютым врагом. Вы спрашиваете, почему странно? Почему же он стрелял в кадровика?

— Во-первых, — возразил я, — никто его на арматурину не толкал. Крыса пыталась сбежать, получилось у неё неудачно. А во-вторых, этот вопрос нужно было задать самому Валькову. Может быть, позиция для выстрела была выбрана так, что удобнее было стрелять в идущего впереди. Владимир Ильич был, как я прекрасно помню, на несколько шагов впереди меня. Этим он, вероятно, и спас мне жизнь. Я ему за это, конечно, благодарен. Даже страшно представить, что могло бы произойти, окажись я впереди.

— И еще… — задумчиво продолжил Сметанин, не сводя с меня взгляда, — вы же знали, что Вальков будет там. И будет стрелять. Говорите, «срочная информация» была? Но какая же она срочная, если вы заблаговременно отправили на заброшенный завод Шульгина, а сами с начальником кадров прибыли гораздо позже. Вы знали, что Вальков там будет. Как-то не вяжется.

— Шульгин прибыл