Приветствие замерзло у меня на губах. Не говоря ни слова, странный лакей поводил взглядом поверх моей головы, сверился с медными часами, цепочкой прикрепленными к ливрее, и отворил калитку. Один глаз у странного слуги был закрыт повязкой, а лицо пересекал ужасный шрам.

Предчувствие отчаянно советовало мне убежать отсюда и как можно скорее, но я решительно шагнула внутрь. Изблизи парк оказался неухоженным — на широких аллеях лежала прошлогодняя листва, а потускневшие статуи больше напоминали призраков. Сварливый клекот доносился с черных, блестящих от влаги веток деревьев. Мой провожатый, несмотря на хромоту, шел довольно бодро, и я старалась не отставать.

Он все также не спрашивал ни о том, кто я такая, ни о цели моего визита.

— Марта Гроуэл, — решила все же представиться я, на ходу протягивая ему руку.

Мрачный громила покосился на мою протянутую ладонь, но ничего не ответил, а сосредоточенно шел, размахивая длинными, похожими на грабли руками.

— По объявлению, — попробовала я вновь.

Эта фраза тоже осталась не замеченной. Вздохнув, я чуть снизила скорость, решив, что все сделала уже достаточно, чтобы познакомиться с неприветливым слугой.

Мрачный заброшенный парк, наконец, остался позади, и перед нами появилось старинное здание. Огромное, выложенное широким серым камнем, с донжоном и угловыми башнями по бокам. Было видно, что оно неоднократно подвергалось перестройке и утратило прежний облик. Южная часть казалась светлее, ее, вероятно, достроили чуть позже, либо неудачно отреставрировали. Гибкие виноградные стебли ползли вверх до самой крыши, а редкие прошлогодние листья дрожали на свежем ветру.

Дорога, по которой мы шли, вела нас прямиком к крыльцу, но мой необщительный спутник свернул в сторону, обогнул здание и остановился возле неприметной двери.

Распахнув ее, слуга бросил на меня суровый взгляд. Пожав плечами, я вошла внутрь, но перед тем, как дверь захлопнулась, услышала что-то вроде «Жди здесь».

Значит, говорить слуга все же умел!

Внутри оказался мрачный холл, свет в который едва проникал сквозь запыленные окна, по стенам чадили подсвечники. Пахло пылью и воском, и проеденный молью красный ковер на полу дополнял общую картину упадка. Ряд разномастных стульев привлек мой взгляд. Если честно, то после пробежки по лесу, а затем и по парку за торопливым слугой, я немного подустала. Сев на один из стульев, сразу же встала: стул жалобно скрипел и шатался. Ну, что же, могу и постоять, если так и посмотреть, то путь не сильно утомил меня.

Вообще, кому пришло в голову делать фабрику в таком неподходящем месте. Как сюда привозить, элементарно, то же сырье?

Но продолжить эту мудрую мысль я не успела, через некоторое время позади меня заскрипела дверь. Мрачный худой человек с желтоватым цветом лица в черном фраке показался на пороге и с некоторым удивлением уставился на меня. Бледным лицом и темной одеждой он напоминал мне вурлака. Казалось, что вот-вот и из-под тонких губ вылезут клыки, а потом он кинется на меня.

— Марта Гроуэл, — как можно громче проговорила я, чтобы не слышать более собственное расшалившееся воображение.

И широко улыбнулась. Ладонь для рукопожатия, однако, протягивать не стала, памятуя неудачный опыт со слугой, но присела в небольшом книксене.

— Я по объявлению. Могу я говорить с господином Вофе, управляющим фабрикой?

— По объявлению из «Вестника Вилемса»? — в голосе вурлака звучало сомнение.

— Именно, — я широко улыбнулась.

Мужчина медленно моргнул и растянул губы в улыбке, потом, как кукла с заржавевшими шарнирами, с трудом толкнул дверь обратно.

— Себастьян Вофе перед вами. Прошу в мой кабинет.

Затем он отступил, любезно приглашая меня в черный проем комнаты.

* * *

Марта

Кабинет господина Вофе был темным и уставленным тяжелой мебелью. Непроницаемые шторы не пропускали дневной свет; редкие оплывшие свечи в подсвечниках и впечатляющего размера темный стол делали комнату мрачней, чем она была. Рядом стояли два больших комода с узкими ящичками. Единственным ярким пятном в комнате был камин, который горел так жарко, что у меня сразу заболела голова от духоты.

Я подошла к единственному стулу для посетителей, с высокой неудобной спинкой. За мной, приволакивая ногу, прошествовал господин Вофе и тяжело опустился в большое кожаное кресло за столом. Выпрямиться полностью он не мог или не желал, из-за чего создавалось впечатление, что смотрит на меня исподлобья.

В один из моментов мне показалось даже, что в его глазах вспыхнул красноватый огонек. Но, возможно, это были просто отблески пламени из камина.

— Итак, — начал господин Вофе, широко расставив прямые руки, уперевшись ладонями о столешницу, как паук лапами. — Мисс…

— Мисс Гроуэл, — прочистив горло, как можно громче сказала я. — Марта Гроуэл.

— Мисс Гроуэл, вы хотели бы работать на фабрике лекарств?

Я с готовностью кивнула, хотя в тот самый момент хотелось быть подальше от Вилемса вообще, а от дома Нолорано в частности.

— Ну, это замечательная новость, — Довольно потер ладони управляющий, и я нервно дернула глазом. — Давайте я расскажу вам о нашей замечательной фабрике. У нас большой цех, где мы делаем волшебные пилюли. Одна штука и вы можете забыть о боли в горле!

Да, именно эту фразу произнес когда-то аптекарь стоящей передо мной благообразной матроне в очереди. Посетительница пилюли тогда не купила. Видимо, фабрике господина Нолорано с его мрачным управляющим следовало еще немного поработать над привлекательностью их товара.

Вообще, начав говорить о деле, Вофе хоть и оставался похожим на вурлака, не вызывал такую оторопь, как раньше.

— Господин Нолорано нашел способ, как сохранять малейшую частицу магии в веществе грубого мира, — воодушевленно продолжил Вофе. — Тем самым сделать доступным исцеление для простых людей, которым не по карману дорогие артефакты. И пилюли от кашля — только начало! Мы расширяемся. Поэтому сейчас нам нужны люди, которые будут добросовестно, с любовью выполнять свою работу — взвешивание и подготовка ингредиентов, смешение, выпарка, поддержание чистоты в цехе.

— Ну, кроме добавления самой волшебной капли, конечно, — господин Вофе улыбнулся. — Мы используем новейшее оборудование, по последнему слову техники! Жалование будет положено в десять аров. Стол и жильё в замке. Но и требования высокие!