Макензи была горгоновцем и никогда не променяла бы свое звание ни на что. Она просто злилась. На себя. На Дэвида. Богиня Матерь еще знает на что. Зачем ему какая-то дополнительная определенность? Пусть бы всё оставалось, как прежде. Но как прежде – не могло. Ведь не только за ней змеились обязанности. На Весселе тоже гремели золотые кандалы его положения.

Если бы хотя бы кто-то из них был свободнее.

Азалина обняла подушку и шмыгнула носом. Как назло в голову лезли мысли о том, что Дэйв мог принципиально пойти на встречу с другой. Макензи не особо в них верила, на зачем-то пыталась себя убедить в их правдивости. А еще минут через двадцать замок щелкнул. Девушка замерла, услышала, как в коридор зашли, как затворили за собой дверь… Азалина поднялась на кровати в тот же миг, как в комнату шагнул Дэвид, расстегивающий высокие манжеты рубашки.

Заминка у обоих. Пауза.

– Азали? Почему ты плачешь?.. – вопрос растерянный. Девушка опустила глаза, спешно вытирая лицо. Сердце, точно не ей принадлежащее, зашлось, как бешеное. Следующий вопрос произнесен Дэвидом практически со страхом. – Мне уйти?

– Будто ты уйдешь, если я скажу "да", – ответила она нарочно, но тон ее голоса слишком выдавал внутренние чувства. Девушка выдохнула, подняла подбородок. – Неужели ни одна так и не запомнилась на балу, ваше высочество?

– Запомнилась. К ней я и пришел, – Дэвид сел рядом с Азалиной на кровать так, чтобы оказаться к ней лицом и грудью. – Прости, если своей выходкой на вечере поставил тебя в неудобное положение. Всё сложилось в одно. Я не удержался, – за окном пели птицы, пахло корицей и пряными травами. – Я много думал, анализировал наши разговоры и ситуацию, в которой находимся. Есть идея. Я мог бы стать горгоновцем.

Вессель увидел, как девушка нахмурилась и отстранилась.

Да, конечно идея не сто из ста, но хотя бы какая-то. И внутренне Дэвид ощущал, что готов пойти на такой шаг. Его не пугала вероятность отречься от прошлого и будущего монаршего сына. По большому счету, это всё такая мелочь в непостижимой и странной жизни, в которую ты оказался брошен высшими силами, наблюдающими за людскими потугами делать все правильно. А правильного пути не было. Вся жизнь – движение слепого на ощупь.

– Я мог бы попросить Беннета рассмотреть мою кандидатуру для вступления в группу. Ну, подумай, Азали; я с пяти лет обучался в военной академии. На данный момент нахожусь в звании офицера. Я сын Главнокомандующего, у меня кровь военных.

– Но ты не горгоновец, Дэйв, – качнула Азалина головой. – И то, что ты не понимаешь, почему я так говорю, лишь подтверждает мои слова. Это не вопрос статуса или титула. Ты не можешь назваться горгоновцем по причине своих чувств, – голос дрожал, но она старалась оставаться спокойной. Неразбериха в мыслях заставляла её испытывать вину и страх одновременно. Глядя в глаза Дэвиду, Азалина понимала, насколько он серьезен, и это было разом пугающим и притягательным. – Это не игра. Это путь, который влечет за собой жертвы и последствия.

– Но я готов их принять. Готов сделать этот шаг ради нас, ради того, чтобы быть с тобой. Для меня это не жертва, а выбор.

– Оставь всё как есть. Если ты готов сделать всё для нас, оставь всё как есть, – практически взмолилась она, касаясь его руки. – Даже не пытайся пробиться в "Горгону", это не твоя кровь. Если Дэниел даже позволит тебе надеть наши погоны, ты не станешь от этого горгоновцем. А я не смогу выполнять свой долг в должной мере. К тому же, ты нужен здесь, нужен в Мукро, нужен Государству и своему брату…

– А тебе? – вопрос прямой, хлесткий. Почти жестокий своей прямолинейностью. Разве мог он спросить подобное у нее? Разве мог надеяться получить на подобный вопрос ответ от горгоновца? Но Дэвид смотрел в глаза Азалины и, пожалуй, девушка никогда ещё не видела его настолько ультимативным. – Скажи, Азали, нужен ли я тебе? Ответь хотя бы раз прямо и честно, и, клянусь твоей Змееволосой, я приму любой твой ответ.

– Нужен, – произнесла Макензи спустя паузу, произнесла с невероятным усилием. В голове шумело, губы немели. – И я всегда буду твоей. Моя кровь и моя душа однажды и до конца принадлежат "Горгоне". Но сердце – твоё. Однажды и до конца.

Она ощутила, как дрожат его руки, когда он взял ее ладонь в свои и поднес к губам. Легкий поцелуй на запястье, а затем Дэвид приложил пальцы Макензи к своему сердцу:

– Отныне и покуда мир не погаснет, – прошептал он.

286 год ЭТМ, второй летний. Восточные земли

Приближаясь к двери игорного офиса Весселя, Азалина чувствовала, как страх и ярость мешались в груди. Она знала, какова цена грязных игр власти, но надеялась, что Дэвид избежит того, что с ним произошло. Он ведь максимально отстранился. Но Дэвид слишком сильная фигура в этой партии, даже если находится в тени. А если решит из нее выйти? Покушение было вопросом времени. И хвала Небесам, что Дэвид оказался быстрее. Хвала Небесам, что он выстрелил первым, и рука его не дрогнула.

Но до чего ужасно было осознавать, что покушение на Весселя так остро отозвалось в ней. Слишком остро. Непозволительно.

Конечно же, жнецы всё сокрыли. Конечно же ситуацию замяли. Конечно же верхушка продолжает делать вид, словно ничего не произошло.

– Азалина? – произнес Дэвид, когда она буквально влетела в его кабинет.

Он говорил по телефону с начальником гвардии, похоже. Макензи в пару шагов оказалась у стола Дэвида, оперлась о столешницу руками, глядя на мужчину испытующе.

В глазах Весселя читалась смятение и решимость. Горгоновец ощущала перемену в атмосфере – тёмная тень над ними, словно само время замедлило бег, чтобы дать им больше времени осознать ужас происходящего, – всё позади, да; но очередной прецедент создан.

Но враг показал зубы.

Немало озадаченный Вессель изогнул бровь – явно уставший, скорее всего крайние дни непозволительно мало спал, – распрощался скоро со своим собеседником и сбросил звонок. Закрыл ноутбук, перевел взгляд на шумно дышащую Макензи:

– Ты ведь не должна здесь быть, – ни то вопрос, ни то утверждение. – Не должна быть в Мукро. "Горгона" сейчас на Востоке и…

– Почему ты не сказал?! – голос