Острова нависли над лодкой огромными лесистыми громадами. К высоким скалам липли, казавшиеся мелкими отсюда с моря, домики. Городок стоял на извилистой террасе, полусерпантином тянущейся вверх к туманной вершине горы, будто завис над пропастью. Обрыв отвесной стеной уходил в бушующие воды. За зеленым мысом прятался смоляной порт. Несколько лодок и старая шхуна покачивались на волнах. Тень от старого крана падала на пирс темным крестом.

Безмолвный порт встретил их грохотом волн, разбивающихся о опоры пирса и скрипом старых досок. В прохладном воздухе держался тяжелый запах смолы. Ветер шевелил дырявые рыболовные сети с клочками тины. Они сушились прямо тут на покосившихся кольях, тянущихся вверх к остроконечным крышам рыбацкого поселка. Океан казался тяжелой зеленой массой, шевелящейся за пирсом и границей прибрежных скал, качающей старые лодки.

В этом порту не было офиса морского легария. Точнее, он оказался закрыт. В щели между гнилыми досками заколоченной двери влетали и вылетали вездесущие насекомые. Над руинами офиса нависли покосившиеся здания порта. Опираясь на трость, Лиман остановился под сломанными часами, показывающими глубокую ночь. Порт безлюдный, но не заброшенный. Откуда-то из глубин здания доносился треск радио. Над трубой, почти спрятанной между коническими крышами, струился едва заметный дымок.

– Вы начальник порта?

Офицер оторвал взгляд от толстого журнала и снял очки. После огромных пустых помещений, в которых витала только пыль в косых лучах пробивающегося сквозь щели в стенах солнца, его затесавшийся между закрытыми на тяжелые замки складами, офис казался неправдоподобно маленьким. Ни единого окна, только тусклая лампочка под потолком, большую часть света которой забирали уходящие вверх и забитые папками и коробками полки. Аккуратно сняв китель со спинки стула, офицер накинул его на плечи, потер ладонью неуместно выбритую на фоне всеобщего запустения щеку.

– Командор, – поправил он. – Я не слышал ваших позывных.

Радио с зеленой шкалой шуршало и потрескивало на потемневшем от времени деревянном столе.

– У нас нестандартная ситуация. На нас напали в открытом море. Неизвестный корабль. Эрза-капитан и два офицера убиты.

Командор снова нацепил очки и перебил Лимана, подняв руку.

– Как давно они мертвы?

– Это имеет значение?..

– Сколько времени прошло?

– Не более двух часов.

Офицер поднялся и захлопнул журнал.

– О них позаботятся. Мы проведем церемонию и подпишем все бумаги, завтра после обеда сможете забрать.

Он поднялся и направился к выходу.

– Постойте, командор! – Лиман выудил из кармана поддельный бланк, один из тех, что привезла Арина. Заполнить его он успел, пока лодка на малом ходу приближалась к берегу. – У нас разрешение от легария Архипелага на регистрацию в Нордмаунте на три стандартных дня…

– Оставьте на столе, – бросил командор уходя. Он снял с крючка фуражку, и Лиман заметил, что на его правой руке шевелился только один палец – уцелевший мизинец. Остальные бесследно исчезли, причем, судя по всему, довольно давно.

Снова тишина и пустота. Лиман обернулся к Рою, все это время разглядывавшему полки с архивами.

– Почему Нордмаунт, – спросил тот, словно почувствовав затылком взгляд. – Это не слишком хорошее место.

– Перестань. Это все просто детские предрассудки. Которые, кстати, нам только на руку. Никому не придет в голову искать нас здесь какое-то время. Или я не прав?

Рой пожал плечами.

– Для начала нам нужна гостиница.

– Или хотя бы бар, – добавил Лиман. – Даже здесь на краю мира должен быть бар.

***

Лиман всегда представлял Нордмаунт туманным, лишенным света местом, где царствуют вечные шторма и непрекращающиеся дожди. Но тут сияло северное солнце, заливая густым негреющим светом пустые широкие улицы и зеленые от мха крыши домов. Грунтовые дороги… После столичной брусчатки и каменных туннелей Жерло они пугали своей первозданной дикостью. На огромную и такую же глиняную площадь падала тень ратуши – громада почерневших от времени бревен с узкими окнами с конической вершины которой на них смотрели сломанные часы. Стрелки в виде морских гарпунов навсегда застыли между полуднем и часом дня.

Высокий и, по-видимому, очень худой человек – мешковатая одежда только усиливала эффект – вышел из служебной двери, врезанной прямо в кованую створку больших ворот, бросил на них взгляд и принялся возиться с ключами.

– Мы закрыты, простите, – сказал он негромко, обращаясь к ним. Площадь все еще была пуста.

– Мы было решили, что это ратуша, – сказал Лиман.

– Так и есть, – собеседник отошел от ворот и направился к ним. Его волосы были собраны в хвост, как и борода. На высоком лбу поблескивали очки. – В городках вроде нашего ратуша заменяет все. Тут и рынок, и храм, архив и кабинет лекаря, и даже то, что сохранилось от библиотеки. Я было решил, – он протер рукавом очки и нацепил их на нос. – Впрочем, неважно. Флем.

Он не протянул руки, хотя представился. Его ладони покоились в широких карманах просторной накидки, выглядевшей просто, но опрятно.

– Мы в ваших краях проездом, – осторожно сказал Лиман. – я и мой приятель…

– Я знаю, кто вы, – прервал знакомство Флем. – На вас форма констебля, а гражданина Жерло видно за кватрум. Вероятно, вы ищите место, где можно было бы передохнуть с дороги и пообедать. Я угадал? Боюсь вас огорчить, но мы – не слишком посещаемое поселение и гостиницу вы найдете вряд ли. И найти таверну будет непросто – все закрыто в канун Цветения Воды. Впрочем, в порту можно купить рыбы или дождаться привоза.

Лиман молчал. Предъявлять поддельное предписание от легария, видимо, большой необходимости не было.

– Почему тут так безлюдно? – спросил Рой.

– Все готовятся к празднику, – торопливо ответил Флем, словно заготовленным ответом и аккуратно поклонился, давая понять, что ничем больше полезным быть не может.

– А вы, простите, лекарь или архивариус?

Флем не уловил иронии или сделал вид.

– Я библиотекарь. Прошу меня простить.

Лиман и Рой посмотрели вслед его удаляющемуся силуэту. На фоне огромных, но пустых зданий он казался таким же потерянным путником, как и они.

Блуждание по городу не принесло никакого результата. Тут действительно не нашлось вывесок манжерий или хотя бы баров, равно как и постоялых домов. Редкие прохожие двумя-тремя ломаными фразами давали понять, что не знают их диалекта. Механик в мастерской часов молча вслушивался в их вопросы, а затем указал рукой куда-то вверх, куда, петляя, уходили серпантином улицы. На вершине горы колыхался лес, тут и там из чаши проглядывали стены старых домов и даже что-то похожее на заброшенный маяк. Едва они успели переспросить, механик исчез. Только маховик продолжал крутиться на шлифовочном станке.

Улицы взбирались все выше, становились уже, упирались