ПЕРВОЕ НАУЧНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Екаб Меллезер изучал лейкоз скота. Наносил на стеклышки образцы крови животных, после чего подвергал их механической и всякой другой обработке. Вирусная теория рака в отношении животных в принципе была доказана. В ходе самостоятельных исследований, в научной литературе были выявлены интереснейшие взаимосвязи, сформировались новые подходы к проблеме, новые предложения о генетической природе вирусов, о симбиозе их со здоровыми клетками, о сложном взаимодействии белков на уровне клеточной информации. Как во всяком здоровом научном коллективе, любая загадка или неясность только подливали масла в огонь, активизировали мысль, становились отправной точкой новых поисков.

С доктором Роландом Суной Екаб чуть ли не ежедневно обменивался информацией. Суна предложил приступить к изучению феномена ведьм. Это был не только интересный научный эксперимент, решалась и этическая проблема.

Когда Екаб привел в вирусологическую лабораторию Валдиса и Венду, сам доктор Суна и старшая лаборантка изучали при помощи полярографа белок гороха. Иголка самописца выводила фиолетовые зигзаги на оранжевой миллиметровой бумаге.

— Ты занят? — спросил Екаб.

— Нет, ничего. — Доктор поклонился Валдису и Венде. — Каждодневная рутина. Глютадион оксидированный и редуцированный. Исследуем его воздействие на супероксидисмутазу. Раздевайтесь!

Для Валдиса лабораторные исследования были делом привычным, но впервые он пришел в лабораторию, чтобы проверить самого себя.

Венда, казалось, чувствовала себя свободнее. На приборы смотрела с надеждой.

— Что ты решил? — спросил Екаб.

— Перебрать все гипотезы подряд, — ответил Суна. — Начнем с наиболее простых, не очень травмирующих. — Он улыбнулся Венде.

Лаборантка что-то тихо спросила у доктора. Суна ответил быстро и резко:

— Да. Возможно. При оксидации глютадионом может возникать или не возникать редуцент… Прошу прощения! — Он вновь обернулся к Екабу и пациентам.

На столике рядом стояла подставка для пипеток, колба с дистиллированной водой, вторая колба со щелочью. На стене висела периодическая таблица Менделеева с его портретом. Таблица служила для работы, не для украшения — чтобы в случае необходимости мгновенно определить молекулярный вес. В шкафу стояли два справочника с химическими формулами, которые могли понадобиться биологам. На другой полке лежали ультратермостаты — они напоминали упакованные книги с черными корешками. Лаборантка, сменив кюветы, спросила:

— И это в том же диапазоне?

— Да, да. На экстракцию, — ответил Суна. Судя по всему, он с удовольствием воспринял двойную нагрузку.

— Извините, что мы заранее не предупредили вас, — обратился к нему Валдис.

— Ничего, ничего, — прервал его доктор. — У меня все дни такие. Сейчас мы с вами что-нибудь сделаем. Итак, первая рабочая гипотеза. Она предлагает нам искать вирус, который действует на расстоянии. Только сейчас у нас нет агар-агара. К тому же для меня это некоторым образом дело незнакомое. Такое воздействие могло бы быть. Простите! — Он повернулся к лаборантке — Прополощите пипетки!

— Одного раза хватит? — спросила та.

— Да, да, — нахмурившись, ответил доктор.

Валдис смотрел на него и вслушивался в жужжанье приборов.

— Сегодня же проверим и вторую гипотезу. Определим так называемый пентозный шунт — путь утилизации глюкозы. Пентозный шунт протекает интенсивнее в ходе восстановительных процессов, синтеза вирусов, при этом активизируются защитные функции лейкоцитов. Установив интенсивность пентозного шунта с помощью меченого углерода, определим наличие или отсутствие нехарактерных отклонений. Но прежде, до введения глюкозы, на всякий случай, сделаем контрольную проверку на ионометре. Простите! — доктор снова прервал свою мысль и обратился к лаборантке: — Кипятить не долго, до появления первых пузырьков.

— Да, я так и сделала, — откликнулась лаборантка.

Доктор поправил пальцем очки, помолчал и еще раз склонился над спектрофотометром. Сказал:

— На одном листе запишем кипяченое и некипяченое, освещенное и неосвещенное.

— Да, — откликнулась лаборантка.

— Третья гипотеза, — продолжил доктор, повернувшись к Екабу, Валдису и Венде. — Каким-то образом меняется клеточная мембрана, что и нарушает межклеточный обмен информацией. Эффект Краудинга, я думаю, не изменится. Возможно, возникнут дополнительные условия, которые способствуют образованию липидов. Если мембраны лейкоцитов перестают передавать информацию, теряется способность уничтожать микробы.

— В чем же может быть причина? — спросил Екаб.

— Причин много, — доктор улыбнулся. — Сотни, — сказал он и посмотрел на Венду. — Сотни хватит?

— Не знаю. — Венда тряхнула головой.

— Может быть, в организме не хватает силиция, который необходим мембранам. Это гипотеза гипотезы. Дети аристократов часто болели полиомиелитом, зато дети простых людей, случалось, и не заболевали, хотя в их крови присутствовал антиген к полиомиелиту. Одно из объяснений этого — дети аристократов жили в стерильной обстановке, ни через рот, ни через кожу не получали достаточного количества силиция, то есть песка…

— Здорово! — воскликнул Валдис. — Так что возросший в наши дни культ чистоты и изысканности некоторым образом можно считать засорением окружающей среды.

— Да. Создание тепличного эффекта. Суть заключается в том, что детский организм совершенно не приспособлен к сосуществованию с микрофлорой, которая обычно обитает в организме. Хотя — не только это.

— В институте говорят, — заметил Екаб, — что старый добрый Август Кирхенштейн не стеснялся поднять и съесть упавший на землю хлеб, и еще приговаривал при этом: «Надо пополнить микрофлору организма».

Суна опять подошел к лаборантке, что-то ей объяснил. Валдис плечом коснулся полярографа. На шкале стояла цифра +0006. Вверху красная стрелка на нуле, слева цифры со знаком плюс, справа — со знаком минус. Не так, как в математике. «Странно», — подумал Валдис.

Доктор вернулся, сказал:

— Эта гипотеза самая распространенная. О недостатке силиция в нашем случае говорить нельзя, хотя и полностью исключить невозможно. Вероятно, под влиянием каких-то иных условий возникают компоненты, способствующие выделению силиция из мембран.

Однако главное в нашем случае — вещества, которые растворяются в мембранах, иммунодепрессанты, близкие кортизону.

Может быть, нарушен и обмен информацией макрофагов и полиморфонуклеаров или нейтрофилов, подобно тому, как раковые клетки испытывают недостаток контактного ингибитора.

— Причиной может быть вирус? — спросил Валдис.

— Не только. И химические вещества, и чужеродный белок, и любой антиген, а также возбудители «медленных» инфекций. Вы же знаете, — доктор обратился к Валдису, — что возбудителем кори или скарлатины является обычный стрептококк, который ничем не отличается от остальных. В одном случае эти стрептококки не являются возбудителями болезни, в другом являются. При всем при том скарлатина явно эпидемическое заболевание. Так что, по-видимому, в стрептококк, вызывающий скарлатину, который не отличается от прочих стрептококков, вмонтирован вирус с несколькими генами или какое-то иное до сих пор не найденное образование, имеющее генетический пусковой механизм. Наша беспомощность дорого нам стоит… Сейчас вы здоровы?

— Да, — Валдис кивнул.

— Все равно, проверку надо начинать, — решил доктор. — В случае нужды отложим остальное. Толчок к открытию зачастую выглядит шагом