Артур нехотя подчинился. В глазах его еще горели отголоски гнева, но они постепенно сменялись на безысходное отчаяние. Неужели ему придется вытерпеть эту изощренную пытку до конца, выслушивая мерзости про самых дорогих ему людей? Ни Левруда, ни тем паче его родители не заслужили тех отвратительных слов, что произносились на сцене.

– Да как вы смеете? – вдруг громко и возмущенно воскликнул Даниел, и все внимание вновь переключилось на него. – Как вы смеете оскорблять этого человека? Вы ровным счетом ничего про него не знаете! Да, он жил какое-то время у своей кормилицы Левруды, но потом выяснилось, что отец его работает в школе! Это профессор Суноири Каучук, преподаватель Троссард-Холла! В один момент ему пришлось уйти из школы.

– Вы имеете в виду, в тот самый момент, когда многие преподаватели Троссард-Холла попросту трусливо сбежали, испугавшись, что нужно защищать столицу? Кажется, блистательный профессор Каучук фигурировал в числе дезертиров. Но позвольте, разве он является отцом мальчика? У вас есть доказательства этого факта?

– Если бы профессор был здесь, он бы сам об этом рассказал! Вам везде нужны доказательства, словно наших слов недостаточно! Мне думается, даже если бы я вам сообщил какой-нибудь общеизвестный факт, вы бы не поверили, так как вам нужны одни бумажки, подтверждения, цифры! – отчаянно и смело выкрикнул Даниел. На глазах у юноши показались предательские слезы – настолько ему было обидно, что он не может защитить друга.

– Какой, позвольте, общеизвестный факт? Приведите пример, пожалуйста, и мы посмотрим… – издеваясь, продолжил прокурор, желая подольше затянуть это забавное представление. Даниел молчал, глотая слезы. Он не знал, что ответить.

– Все люди смертны; стало быть, и господин прокурор. Если он, конечно, является человеком, – вдруг раздался звонкий голос со стороны подсудимого.

Государственный обвинитель вскинул голову и встретился с насмешливым взглядом голубых глаз.

– Угрожаете моей жизни? – тихо проговорил он.

– Вовсе нет, – громко возразил Артур. – Привожу общеизвестный факт, как вы и хотели.

Господин Правдинс хмуро переглянулся с судьей и покачал головой, как бы сетуя на беспардонность молодежи. Дерзкий ответ подсудимого немного сбил его с толку. Впрочем, потом Даниел и без чужой помощи продолжил, прерывающимся от волнения голосом:

– А что касается обвинений, так это все неправда! Артур никогда на кого не нападал, а уж тем более не крал!

– Разве в момент нападения вы находились рядом с подсудимым?

– Нет, но…

– Значит, вам это доподлинно неизвестно!

– Зато мне известно насчет пропуска! Я сам взял его, а вовсе не Артур.

– Вы? – удивился вдруг невозмутимый прокурор.

– Да, я. Недавно я встречался с дочерью господина Треймли. Она обронила пропуск, я же поднял его и намеревался уже отдать. Вот он, как раз со мной, – с этими словами Даниел положил пропуск на столик с вещественными доказательствами.

В зале ахнули, ибо один из пунктов обвинения разлетелся в пух и прах.

– Я готов поклясться, что Артур невиновен! – с этими запальчивыми словами Даниел быстро подошел к стулу, где сидел его друг, а затем обернулся и медленно обвел зал глазами. Его лицо выглядело красивым и одухотворенным, в нем горела какая-то мысль, идея, за которую Даниел, казалось, готов был умереть.

– Если уж судите его, то судите и меня тоже! Мы без предупреждения бросили школу, и в этом единственно наша вина!

– Мы тоже считаем, что он невиновен! – вдруг послышались со всех сторон юношеские голоса. Совершенно неожиданно процессуальная часть разбирательства была прервана тем, что около двадцати школьников выбежали на сцену и, закрывая собой Артура, окружили его со всех сторон. Это были ученики Троссард-Холла, пожелавшие участвовать в суде. Среди них можно было узнать лицо Треверса, Антуана Ричи, Милли Троуд и многих других.

– Что за неуважение к суду?! – возмущенно воскликнул судья, приподнявшись на своем месте. Насупившийся, в длинной черной мантии, огромных круглых очках, он напоминал сову, а точнее даже старого филина. И вот тогда школьники учинили одну ловкую проделку, которую потом долго будут вспоминать беруанцы – к самому куполу вдруг взметнулись красивые иссиня-черные вороны, до этого спокойно сидевшие у ребят на плечах. Когда птицы набрали высоту, то стало видно, что те натягивают прямо в воздухе слова, которые были следующего содержания:

«Этот процесс – одно вранье, друг наш невиновен; вы же – будто воронье, суд ваш голословен!»

В зале одобрительно хлопали, словно и впрямь зрители наблюдали удачное цирковое представление. Смельчаков быстро разогнали и водворили на свои места – конечно, никто не возмущался против такого поворота событий (ведь он добавлял привлекательности скучной юридической процедуре), но и поощрять беспорядок не стали.

Впрочем, эта сумасбродная выходка троссард-холльцев здорово подняла настроение Артуру, который, признаться, переживал сейчас не самые лучшие минуты своей жизни. Сумрачное лицо его оживилось, даже окрасилось румянцем, голубые глаза ярко заблестели, и вот тогда все вдруг обратили внимание на одну деталь, которая ранее воспринималась ими на чисто интуитивном уровне. Женщины, равно как и мужчины, заметили вдруг ту самую экзотическую красоту юноши, о которой было столько разговоров и пересудов. Правда, пока было непонятно, чем конкретно это грозит самому обвиняемому.

Затем допрашивали Диану. Девушка внешне выглядела спокойной и рассудительной, но порою голос ее слегка дрожал, что указывало, несомненно, на сильное волнение. Она полностью подтвердила версию Даниела. Также девушка в деталях рассказала, что на самом деле произошло в гнездиме господина Треймли.

– Дорон был зол на нас за то, что мы вернули ему сына в плохом состоянии. Но нашей вины здесь не было; Тин заболел в дороге редкой формой лихорадки. Поэтому, кстати, мы так торопились вернуться в Беру. Артур сделал все возможное, чтобы поскорее доставить Тина к родителям. Вот почему мы незаконно прибыли в столицу – у нас просто не было времени на оформление документов, а Тину нужно было оказать срочную врачебную помощь. Дорон же испугался, что мы дурно влияем на его сына; поэтому, собственно, он подал в суд – чтобы избавиться раз и навсегда от влияния Артура. Но все его обвинения подстроены; я же клянусь, что на самом деле все происходило совсем по-другому. Никто ни