Было заметно, что Муромцева собиралась возразить, но под осуждающим взглядом Лидочки вынуждена была кивнуть.

— Тогда идемте, — заключил я и направился к дверям. — До понедельника, Лидия.

— До понедельника, Василий Михайлович, — ответила секретарь.

Уже у двери я остановился, обернулся и произнес:

— А вы…

— Увы, у меня еще много дел, — с сожалением ответила девушка. — Так что сегодня я скорее всего задержусь до вечера.

Я кивнул:

— Если будет нужно — я готов выйти в свои выходные. Так что если будут интересные дела…

— Ваш график составлен на два месяца вперед, мастер Юсупов, — ответила девушка. — Но если возникнет сложная ситуация — я вам сообщу.

— Спасибо.

Я улыбнулся, повернул дверную ручку и вышел в коридор.

— Похоже, вы и правда неплохой душеправ, — произнесла Виктория, когда мы спускались по лестнице. — Для практиканта.

Я обернулся к девушке и уточнил:

— С чего вы взяли?

— Ну, раз в первый день ваш график уже расписали на два месяца вперед, то видимо вы хороший специалист.

Я не стал говорить Муромцевой, что штат скорее все не до конца укомплектован. Как и то, что принимать я должен всего три дня в неделю. А за зарплату, которую я попросил, Евграфов забьет мой рабочий день по максимуму. Вместо этого ответил.

— Увы, Виктория Ильинична, но я не в праве давать оценку своей специализации. Я просто должен быстро и хорошо выполнять свою работу. А про мои умения должны говорить мои дела.

— Какой скромный, — покачала головой Муромцева.

— Тщеславие — грех, — пожал плечами я. — А путь светлого должен обходить пороки.

— Ну, в монашеской жизни есть свои плюсы, — согласилась девушка.

Я уже открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент мы вышли в холл. Где стояли двое уже знакомых мне жандармов. И я решительно направился к ним.

— Еще раз добрый день, — начал я, поравнявшись с ними. — Как продвигается допрос свидетелей?

— Добрый, — ответил Листьев, убирая пачку бланков в папку. — Свидетелей еще много.

— Можете передохнуть в моем кабинете, — предложил я. — Секретарь сделает вам расслабляющий чай.

Жандармы переглянулись. И Листьев осторожно произнёс:

— Были бы очень признательны, мастер Юсупов. Просто сейчас еще много работы…

Я улыбнулся:

— Как решите — вы знаете, где мой кабинет. Этого Холодова конечно очень жаль, но и отдыхать тоже нужно.

Листьев кивнул:

— Ваша правда, мастер Юсупов. Среди журналистов редко можно встретить хорошего человека.

— Он был журналистом? — удивился я, и жандарм взглянул на меня так, будто решил, что я только что вышел из дремучего леса:

— Еще какой, Василий Михайлович. Святослав Иванович Холодов был корреспондентом шестнадцатого полка. Именно он заподозрил заговор в рядах «Серых Волков», и попытался его раскрыть, но отступники уже устроили чистку рядов и встали на площади. Тогда, Холодову едва удалось спастись.

— Вот как, — пробормотал я. — И правда значимая фигура. Спасибо за минутку просвещения.

— Посмотрите его документальные расследования про отступников, — произнес напарник Листьева.

— Обязательно, — заверил я. — Ну, мне пора. До встречи, мастера.

— До встречи, Василий Михайлович, — ответили жандармы, и я направился к выходу.

— Вы умеете заводить друзей, — признала Муромцева, когда мы уже вышли из здания.

Я прищурился от яркого солнца и ответил:

— Это несложно, Виктория Ильинична. Достаточно просто быть дружелюбным. Вот и весь секрет. Ну и светлые способности.

Я спустился по ступенькам и направился к машине.

— Какие способности? — мигом уточнила девушка.

— Разве вы не слышали? — удивился я.

— Нет, — растерянно ответила Муромцева.

— Иногда если нужно получить нужную информацию быстро, лекари прибегают к убеждению. Нужно только добавить в слова немного силы — и вуаля.

Я не стал уточнять, что эту способность приходится очень долго тренировать. Да и работает она далеко не со стопроцентным результатом. Но сказанного мной вполне хватило. Девушка встревоженно посмотрела на меня, словно пытаясь понять, говорю ли я правду, или это очередная шутка.

— Ну что вы так смотрите? — удивленно спросил я. — Это способность необходима для лекаря. С ее помощью гораздо проще убедить хворого, что нужно постоянно принимать микстуры, или пройти курс лечения в лекарне.

— Надеюсь, на мне вы эту способность не применяли? — грозно нахмурив брови, уточнила она.

Я вздохнул и ответил, постаравшись добавить в голос сожаления:

— Пока нет, Виктория Ильинична. Но когда-нибудь, я попрошу вас станцевать на столе. И вы не сможете мне отказать.

Девушка зло засопела и не проронила ни слова, пока мы не вышли на парковку. Уже там она произнесла:

— Я не одета для ресторана. Не хочу вас смущать. Быть может вы…

— Прекратите, — отмахнулся я. — Вы пытаетесь навязать мне образ сноба, но сами ведете себя некрасиво. Вы прекрасно выглядите. А если перестанете кривить лицо от каждой моей фразы, то окажетесь вполне симпатичной девушкой, с которой не стыдно зайти в приличное место.

— Вы пытаетесь меня обидеть? — начала было секретарь, но я ее перебил:

— Вовсе нет. Просто говорю как есть.

Виктория замолчала, обдумывая. Затем обошла авто и села за руль. Я же разместился на заднем диванчике.

— Куда едем? — обернувшись ко мне, уточнила девушка. — Здесь неподалеку есть неплохое заведение.

— Доверюсь вашему вкусу, — откинувшись на спинку, произнес я. — Едем.

Девушка завела двигатель, и машина выехала с парковки. Я же задумался о произошедшем убийстве.

— Выходит, этот Холодов и правда хороший человек, — протянул я. — Раз уж даже жандармы хорошо отзываются о журналисте. Такое, признаться, я вижу впервые. Вы слышали о Холодове, Виктория Ильинична?

Девушка взглянула на меня в зеркало заднего вида и ответила:

— Нет.

Я кивнул:

— Слишком уж много времени прошло со времени Восстания. Хотя, вы должны были с ним пересекаться, если журналист делал документальные фильмы про отступников.

Муромцева покачала головой:

— Я точно нет. Возможно, кто-нибудь из Братства…

Я задумчиво взглянул в окно. И Виктория, которая то и дело косилась на меня в зеркало заднего вида, не выдержав, уточнила:

— О чем задумались, Василий Михайлович?

— О том, почему ветеран гвардии