Громова вышвырнуло из клубов мути, и первое, что он увидел, был Махди, грузно осевший в кресле. Лицо его омертвело. Глаза сделались двумя черными сосущими дырами.

— Что? Карабасу-Барабасу обидно, что его тоже водили на ниточке? — своим обычным голосом произнесла Карина.

С грохотом отлетело кресло. Махди выпрямился во весь рост. Скалой навис над девушкой.

— Все только начинается! — процедил он.

— Само собой. — Она без страха смотрела в его перекошенное лицо. — Но многое предопределено. Да, у меня к вам просьба. Не надо ставить запись с обращением президента к народу. Моя мордочка, это ещё черт с ним. Переживу как-нибудь. Но компьютерный фальшак с ликом всенародно избранного, это чересчур круто. Как только первые кадры пойдут в эфир, всю это стекляшку разнесёт, сами догадайтесь к какой маме.

— Ракеты? — криво усмехнулся Махди.

— Нет. Пластит. Почти килограмм. — Она взялась за нож. Аккуратно отрезала кусочек бифштекса. — Где лежит, не знаю. Хоть пытайте. Тоже самое произойдёт, если вы не спустите лифт, когда приедет тот, кого я жду. Что, не нравится, когда вас водят на ниточке? Привыкайте, дальше будет только так.

Махди громко выдохнул. Сухо щёлкнул пальцами.

Как по команде, к столику устремились два безликих боевика.

Карина изогнула бровь. Дрогнула уголками губ. Улыбка вышла, как у тигрицы перед броском. Притаившаяся и предвкушающая.

Махди кивнул на Громова.

— Проводите вниз. Он уходит.

Оперативная обстановка

Срочно

Резервный канал связи

Навигатору

Объект «Шпиль» взят под контроль. Готова к встрече Странника.

Фрея

Сайт радиостанции «Эхо Москвы» www.echo.msk.ru

Стенограмма прямого эфира

1:02 (в.м.)

Ведущий. Внимание! Первая хорошая новость за этот безумный день.

Ситуация с захватом посольства Израиля благополучно разрешилась.

Даём в эфир нашего корреспондента. Семён, ты меня слышишь?

Корр. Да. Только помехи страшные. Тут жуткий фон, аппаратура еле работает.

Ведущий. Ты в эфире, Семён.

Корр. Несколько минут назад в посольство прошла группа израильских специалистов по антитеррору. После чего было объявлено, что жизнь заложников вне опасности. А только что, буквально мимо нас в направлении Большого каменного моста проехали три микроавтобуса с израильскими флагами. Впереди них большегрузный тягач, без трейлера. На нем был укреплён чёрный флаг с красной звездой на белом фоне. Вы догадываетесь, чей. Нам тут разъяснили, что любое упоминание партии…

Ведущий. Бог с ней, этой треклятой партией отморозков! Люди живы?

Корр. Штурма или стрельбы в посольстве не было. К особняку сейчас стянули спецназ. Но израильтяне закрыли ворота и никого не впускают. Насколько я понимаю, они разрешили ситуацию своими силами.

Ведущий. А что говорит штаб? Российские спецслужбы что говорят?

Корр. Пока никаких комментариев.

Ведущий. Само собой, ещё не знают, что соврать. Кто уехал в автобусах?

Корр. Неизвестно. Но я слышал, как по рации солдатам, стоящим в оцеплении, передали приказ огня не открывать.

1:03 (в.м.)

Странник

Двигатель был рассчитан тянуть груженный под завязку трейлер. Мощности было в избытке, приходилось осаживать, как разыгравшегося коня. Кабину сильно болтало, когда приходилось на полном ходу вилять, пропуская между колёс всякий битый и искорёженный хлам, грудами валявшийся на асфальте.

— Погулял народ не кисло, — обронил Максимов.

Моше Барон покосился на него, но промолчал.

Мимо проносились черные проёмы разбитых витрин, опрокинутые киоски, вывороченные с петель двери подъездов.

Вокруг слабо горящих фонарей вился сизый дымок. Даже в кабину проникал запах помойной гари.

— Слушайте, зачем вы вывесили эту тряпку?

Чёрный флаг хлестал на ветру, прикрученный к правому зеркалу.

Максимов пожал плечами.

— Для конспирации. Или для истории. Не знаю.

Впереди на дорогу высыпали черные фигурки. На головах тускло блеснули каски.

Максимов врубил ревун и защёлкал тумблером дальнего света.

Фигурки шарахнулись к стенам домов.

— Партизаны какие-то, — успокоил он Барона.

— А вдруг… — Моше не успел договорить.

Из микроавтобусов, следовавших в кильватере тягача, с двух бортов хлестнули короткие очереди. Били над головами, заставляя упасть на землю.

— Если вдруг, то не страшно, — произнёс Максимов, бросив машину прямо на кучу битого кирпича, завалившего проезд.

Тряхнуло сильно. Мощные колеса разметали недостроенную баррикаду.

Моше задышал короткими, судорожными вздохами. Вытер испарину, заливавшую глаза.

— На что вы рассчитываете, я не понимаю, — пролепетал он.

— Я-то ладно. А вы на что рассчитывали, когда согласились поехать со мной?

— У меня был выбор?

— Вот и у меня нет выбора.

Впереди ярко освещённой дугой выплыл проезд под эстакадой Садового.

Максимов убрал ногу с педали газа. Машина пошла накатом. Сзади вынырнул микроавтобус, обогнал, почти впритирку пройдя перед передним бампером. Габаритные огни красными всполохами заплясали в салоне тягача.

Моше, не скрывая удивления, покосился на Максимова.

Только проскочили залитый светом проезд под эстакадой и нырнули в темноту, как справа тяжко ухнуло. Комета сорвалась с крыши дома, прошелестела искристым хвостом и врезалась в головную машину.

Огненный шар разорвал микроавтобус.

Осколки хлестнули в лобовое стекло, проскрежетали по капоту.

Максимов, упав головой на руль, нажал на газ, бросил тягач