Ну что же, дело командирское. Занавесив по моему приказу окна шинелями, бойцы настрогали лучин и зажгли их, вставив в щели между досками стола. Я дал капитану бумагу и химический карандаш, после чего она приступила к составлению рапорта. Написав пару строк, капитан подняла голову от бумаги и вежливым, но твердым тоном мне сказала:

— Товарищ отделенный командир, прошу Вас организовать сбор оружия и документов погибших бойцов и командиров, оставшихся на нейтральной полосе.

Вот же, курва, твою мать! Вылечил на свою голову! Теперь переться на сорокоградусный мороз. Хорошо, что она в сумраке не видела моего лица, когда я максимально лояльным тоном ответил:

— Есть!

После этого я оделся и взяв Пашкина и Федорова, направился к переднему краю. Калинин всё также сидел у горящего дома и таращился на пламя. Похоже, у него какой-то бзик, может он тайный пироман? Сев рядом со старшиной, я сообщил:

— Горбушкина пришла в себя, теперь пишет рапорт, а меня отправила организовать сбор документов и оружия с нейтральной полосы.

— Правильное дело! — поддержал приказ капитана старшина, — Я тоже об этом думал. Пойдем, я тебе бойцов выделю!

Калинин встал и направился к избе, в которой раньше располагался третий взвод. Здесь также как и в большинстве других домов было выбито два окна, но бойцы уже завесили их шинелями и затопили печь, так что внутри было достаточно тепло. Зайдя в помещение, старшина назвал пять фамилий, и, после того как эти бойцы подошли к нам, приказал им одеваться потеплее и поступить в моё подчинение для выполнения приказа капитана Горбушкиной. Судя по выражениям их лиц, бойцы были весьма огорчены перспективой что-то делать на улице в такой собачий холод, однако деваться им было некуда и они, одевшись, вышли на улицу. Оглядев одетых в трофейные маскхалаты бойцов, я сказал им, чтобы шли следом за мной и направился к передовой. Добравшись перебежками до околицы, я залег за сугробом и посмотрел на нейтральную полосу. Увиденное зрелище меня огорчило — финны оказались расторопнее и теперь их солдаты ползали между трупами на заснеженном поле собирая ранцы, оружие, документы и боеприпасы. Всего таких бесшабашных смельчаков я насчитал одиннадцать человек. Опять придется воевать. Сев на землю за сугробом, я подозвал к себе бойцов.

— Сейчас там, — я махнул рукой в сторону поля, — Ползают финны, поэтому вы должны рассредоточиться максимально широко и после моего выстрела начинаете стрелять в сторону финнов. Не высовываться и после каждого выстрела менять позицию. Ваша главная задача отвлечь финнов от меня, поэтому целиться никуда не надо. Все, разбежались, быстро!

Проследив за бойцами, занявшими позиции по фронту, я двинулся в глубь нашего расположения. Складская изба была расположена за горящим домом, при этом она была выше и удобно стояла торцом, так что я мог стрелять из чердачного оконца, но противник не сможет меня обнаружить, так как вспышки выстрелов будут незаметны за пламенем. Разместившись на этой позиции, я приступил к планомерному уничтожению финнов, работавших на нейтральной полосе. Мои бойцы поддержали меня отвлекающим огнем, солдаты противника также активно включились в перестрелку. После того как я попал в шестого финна, я понял, что недооценил противника — у меня над ухом противно взвизгнула пуля. Я сразу вжался в пол и отполз от оконца в сторону, а потом и спрыгнул с чердака в сугроб. Всё-таки смогли засечь, и если бы финский снайпер учёл, что горячий воздух, поднимающийся над горящей избой, смещает летящую пулю вверх, то я бы уже мог пораскинуть мозгами.

Пришлось возвращаться на передовую и продолжать отстрел уже оттуда, пользуясь тем, что мои бойцы ведут отвлекающий огонь. Так как мне приходилось менять позицию после каждого выстрела, а финны на нейтральной полосе не спешили подставляться под пули, прячась за трупами и в складках местности, то их уничтожение заняло у меня довольно много времени — более пяти минут. Убедившись, что враги на нейтральной полосе уничтожены, я передал по цепочке приказ своим бойцам прекратить огонь и собраться за горящей избой. Надо выждать какое-то время, чтобы бдительность противника снизилась. Когда все собрались, то выяснилось, что имеются потери — один боец погиб от попадания в голову. Назначив двух бойцов наблюдателями, я приказал остальным отдыхать, а сам направился на доклад к Горбушкиной. Обрисовав капитану ситуацию, я рассказал о дальнейших планах и, получив одобрение, вернулся к горящей избе, где и завалился спать рядом с бойцами. Проснувшись через сорок минут, я разбудил своих солдат и отправил их на нейтральную полосу собирать оружие и документы, а сам занял позицию на переднем крае для прикрытия. Финны не демонстрировали никакой активности, видимо основательно устав от продолжительных боёв, поэтому наша операция прошла тихо и успешно — уже через час в складскую избу доставили собранные документы, оружие и другое имущество. Составив список погибших на нейтральной полосе, я отнес его Горбушкиной и там же завалился спать на скамейке.

Разбудили меня около пяти утра — оказалось, что нас отводят в тыл, а позиции занимает пехота РККА. Погрузившись в два ЗИСа, мы за час добрались до Салми, где на сильно поредевшую роту выделили три дома, один из которых отошёл под штаб, квартиру капитана Горбушкиной и склад. Всё-таки хорошо, что старшина Калинин остался цел и невредим — он быстро организовал расселение и кормёжку личного состава, причём командовал бойцами напрямую, не привлекая меня и других комотов в качестве промежуточного звена. Тыловые вопросы он решает намного лучше, чем боевые, ну так на то он и старшина. После раннего завтрака все снова завалились спать. Мне досталась панцирная кровать с ватным матрасом — весьма комфортные условия по сравнению с бойцами, которым пришлось спать на полу. Около двух часов нас подняли обедать, затем сходили в баню, благо, здесь парилка была нормальной, русского типа с каменкой. Перед самым ужином Калинина, меня и других двух комотов вызвала к себе Горбушкина. Она сидела в штабной комнате за большим прямоугольным столом, заваленном бумагами. В свете электрической лампочки были хорошо видны мешки под глазами на её бледном, осунувшемся лице. Показав рукой на лавку у стены, она произнесла:

— Прошу садиться!

После того, как мы расположились, она продолжила приказным тоном:

— Доложите о наличии личного состава, здоровье, и имеющихся проблемах, начнем с первого взвода!

Мне снова пришлось