Позабыв о страхе, я с открытым ртом уставился на Эву.

– Ты еще жива?!

Я чувствовал исходящие из нее волны безумной боли, несравнимой даже с болью Линаса, переданной мне через наши узы. Никакой рыцарь не смог бы поправиться после таких ран, и все же она продолжала сражаться. Меня захлестнул стыд. Ведь мы оставили ее умирать.

Когда она попыталась заговорить, ее дыхание было неровным и хриплым, а голос больше похож на мучительные стоны. Она подняла магический меч, встала в позицию и сурово покосилась на меня. Ее намерения были очевидны: она собиралась покончить с тварью. Я содрогнулся, заставив себя снова посмотреть на Магаш-Мору. Если уж Эва в таком состоянии способна драться, то и я смогу.

Мартен тоже узнал ее меч, сморщился и задрожал, едва сумев взять себя в руки. Он поднял меч в приветствии.

Металл титана столкнулся с костями, зубами и когтями в оглушительном сражении: два гиганта не рубили друг друга мечами, как в человеческой битве, а обменивались завораживающими ударами. Даже самой мощной магии трудно побороть такую махину.

Гора плоти раскрылась, словно огромная пасть, готовясь поглотить титана, а когда тот окажется внутри, Магаш-Мора просто раздавит древнюю боевую машину своим весом. Титан срубил с чудовища огромный кусок и плюнул в рану жидким огнем. Брызнули кровь и обугленное мясо, осыпавшись вниз ливнем.

На мгновение я подумал, что все кончено – как может существо из плоти победить крепкий металл? Но потом заметил, что текучая масса поглощает отрубленные части обратно, а когда булавы и копья из костей снова и снова врезаются в металл, тот покрывается вмятинами и трещинами, через которые выходит пар. Крюки и когти впивались в трещины, пытаясь их увеличить. У меня возникло ужасное предчувствие, что титан не справится с тварью. Титан пробирался сквозь гору клокочущей плоти, прорезая мечом огромные расщелины в теле Магаш-Моры, но все это стекало обратно – такое же бесполезное занятие, как пытаться разрубить море.

– И что теперь? – спросила Бреда, поглядев на Мартена, потом на Эву, а напоследок и на меня.

Можно подумать, у меня найдется какая-нибудь блестящая идея.

Эва захрипела, пытаясь что-то сказать, но сдалась и вместо этого направила дрожащий палец сначала на меня, а потом на свою голову. Я вздрогнул, но выполнил ее желание: широко раскрыл свой Дар. От витавших в воздухе миазмов кровавого колдовства меня затошнило, я как будто с головой погрузился в яму с гниющими чумными трупами. Я с трудом держался на поверхности в море разрозненных кричащих мыслей. Каким-то образом мне все же удалось подняться над ним и ухватиться за Эву.

Через ее израненное тело хлынул поток магии такой силы, что вряд ли она долго его выдержит. Ее жизнь висела на волоске, но Эва и не рассчитывала выжить. Владея магией тела, она сумела притупить боль, а сигналы умирающего тела свести к легким страданиям.

Она впустила меня прямо в свой измученный разум. Она доверилась мне, а с этим я сталкивался нечасто. Я терпел ее боль и делал все возможное, чтобы отгородить от боли ее сознание, но ее воля и Дар были сильны, и мое поспешное вмешательство не могло продлиться долго. Ее искалеченное лицо не передавало эмоций, но я почувствовал волну прохладного бальзама облегчения, а затем пульсацию благодарности.

Магаш-Мору объяла очередная волна пламени, и вокруг полетели капли горящей жидкости, поджигая дома. Тварь отпрянула, но, как только огонь утих, тут же опять бросилась вперед, врезавшись титану в бок костяным тараном.

С визгом рвущегося металла кусок туловища Похоти провалился внутрь. Титан зашатался, из ран вырвался дым и брызнула густая черная жидкость, а на него обрушивался удар за ударом. Магаш-Мора проникала внутрь титана, и металлические пластины разлетались на части. Изнутри сверкнула молния, и наружу повалил густой дым. Боевая машина содрогнулась.

Нечеловечески красивое лицо пронзил костяной шип и застрял внутри. Титан споткнулся и едва не упал, его руки и ноги затряслись в судорогах. Похоть умирала.

Я озвучил разрозненные мысли Эвы вместо нее:

– Она говорит, надо подождать, когда появится щель, броситься на тварь и вырезать сердце.

Титан выпрямился и врезался в тварь для последнего удара, рассекая гору плоти и камень под ней. Когда огромный клинок вонзился совсем рядом с сердцем чудовища, на меня накатил животный страх. Разумы Одаренных запульсировали в агонии, а затем угасли, и груда разорванной плоти размером с небольшой город погребла под собой игорные притоны Парши. Я снова ощутил Дар Линаса, как сияющий посреди скопления Одаренных маяк, и точно понял, где он.

– Там! – выкрикнул я, указывая на красно-розовую щель, оставшуюся после финальной атаки титана. – Сердце вон там.

Мы ринулись туда с безумной скоростью, забираясь по склону из плоти, а Эва ковыляла следом. Санкторы бежали впереди, хлюпая по лужам густого жира, и везде, где они ступали, умирали поглощенные тварью Одаренные. Позади санкторов тело Магаш-Моры начало распадаться: губы и глаза перестали шевелиться, руки и ноги болтались, словно их срезали. Клубки мозгового вещества взрывались, обдавая наши ноги влажными розовыми брызгами. Без магии, проникающей через Дары, чтобы укрепить плоть вокруг, Магаш-Мора сплющивалась под собственным весом, превращаясь в жижу.

Я питал свои мышцы магией, чувствуя, как моя саморазрушительная сущность с безумным возбуждением выплескивается наружу. Изо рта вырывался истерический смех. Ковер из плоти был липким и скользким, а воздух жарким от тепла тела и вонял кровью, потом и рвотой. Ветер со свистом выходил из разорванных трубок, пронизывающих плоть твари.

Титан пытался освободиться, но Магаш-Мора была беспощадна. В нескольких шагах от нас рухнул острый кусок металла размером с лошадь, забрызгав кровью и какой-то липкой желеобразной массой.

Огромная рана в боку чудовища начала затягиваться, и вытянулись щупальца, чтобы впитать обратно кусок, по которому мы бежали. В этом случае тварь сожрала бы и нас, ободрав мясо с костей. В сторону санкторов пополз розовый червь, жирный и потный, как толстяк, но тут же скорчился в судорогах. Я почувствовал, как умирает Дар. Червь рухнул. В ответ на угрозу Магаш-Мора спрятала большую часть Одаренных вглубь тела.

– Налево! – скомандовал я, отследив источник своей боли.

Мы достигли отсеченного куска плоти и остановились. Земля под ногами пульсировала – тварь пыталась присоединить оторванное обратно, оживить его. Ощутив, как мой Дар потихоньку притягивается к твари, я проклял свои стертые подметки. Надо