За окном набирает силу солнечный осенний день. Видны массивные дома-муравейники и протянувшиеся меж ними сотни канатов, проводов и растяжек. Словно хаотичная решётка над тюремным двором, которой отгорожено небо и настоящая свобода. Скоро должен выпасть настоящий, а не двухдневный снег.

Алекс шумно втягивает воздух, пропитанный дымом. Его подташнивает, и не только после выпитого. Он неуверенно поднимается с дивана под пристальным взглядом друга.

— Обещаешь быть осторожнее? — не унимается Зерно.

— Обещаю, — второй раз за утро врёт ему Бель, лохматя ещё влажные волосы. — Ладно, Ленька, пора мне до дому собираться. Спасибо, что приютил…

— Не вопрос.

Зуммер пожимает плечами и возвращается на рабочее место. У него совсем нет друзей, нет подруги или старших родственников. Только бывшая и маленькая дочь, которую по решению суда можно навещать не чаще раза в месяц. Поэтому такие вот визиты мима — даже самые пьяные, — являются для Зерна неотъемлемой частью жизни.

— Кстати, — спохватывается тот. Придвигает к краю стола смартком, выглядящий музейным экспонатом, — у тебя тут тысяча пропущенных вызовов…

Бровь Алекса ползёт вверх. Театрально, как у бородатого эксперта в телешоу.

— Интересно…

Феромим подхватывает свой коммуникатор, сдвигает крышку и листает меню. Устройство выставлено в режим «меня нет на месте», но Куликов почти не обсчитался — в списке последних событий сразу двенадцать вызовов и семь сообщений. Бель читает, свободной рукой опираясь о спинку дивана.

— Что там? — как можно равнодушнее интересуется Зерно.

— Новый заказ, — с сомнением роняет Бель, не упоминая, что три из вызовов принадлежат его новой подружке. — Кажется, опять бхикшу…

— Ты ведь только что отработал! — Уже приготовившись надеть полумаску, Лёня замирает и с интересом косится на друга. — Откажешься?

— Конечно, откажусь, — бурчит Алекс, вдумчиво набирая ответ.

Любой, кто хоть раз прибегал к помощи «говорящих телеграмм» знает, что курьеры не работают подряд. Что им, словно бытовым приборам, нужна подзарядка. Несколько дней «на остыть», чтобы не перегореть раньше срока. А ещё время на создание персональных экстрактов, подбор одежды и пси-маркеров, медитацию и вникание в суть.

Однако человек, названивающий ему всю ночь, вышел на Бельмондо через профсоюз, а значит, совершенно точно предупреждён о таких нюансах. Предупреждён, но всё равно настойчив…

Сообщение с отказом уходит в недра инфоспатиума. Алекс уже чувствует во рту сладковатый вкус таблетки от головной боли и глоток ледяной воды. Он собирается отложить смартком на диван, чтобы наконец-то отправиться на кухню, но ответ приходит незамедлительно.

Устройство вздрагивает в его пальцах от вибрации, и Зерно с интересом улыбается.

— До кого-то туговато доходит? — гадает он.

Угадывает. Когда Алекс открывает поступившее сообщение, то видит, что заказчик настаивает на своём. Настаивает упорно. Предлагает тройную таксу. Профсоюз в деле, предельно мотивирован и вовсе не собирается терять положенные комиссионные. Заказ вынесен в высшие приоритеты и отмахнуться от него сейчас — означает потерять репутационные баллы.

— Твою мать, — подавленно бормочет Бельмондо. — Уже завтра утром… Брифинг через пять часов.

— Хорошие, видать, бабки? — с тоской уточняет Зерно, и друг устало кивает.

— Хорошие.

— Так чего киснешь⁈ Заработаешь себе на ещё одну бутылку коньяка, хех!

Зуммер тонко хихикает, снова становясь похожим на узкомордую крыску с серебряными подковами вокруг глаз, и Алекс качает головой:

— Уж точно, заработаю…

И отправляет подтверждение принятого заказа.

В этот момент он не может даже помыслить, что столь сладкое и гладкое задание завершится для него самым настоящим кошмаром…

[1] Отец (кит.)

[2] Годар близко (англ.)

Глава 3

Ас из асов

Пару кварталов до нужного места Алекс решает пройти пешком и отпускает машину.

Этому способствует погода — не по-ноябрьски солнечная, позволяющая расстегнуть пальто. Вероятно, совсем скоро ляжет снег, причём не «одноразовый», а настоящий, зимний и плотный. Но пока сибирская осень балует людишек, и мим считает, что игнорировать подобные подарки элементарно невежливо.

Вторая причина прогулки состоит в том, что Бельмондо ещё не окончательно отошёл от вчерашнего. Конечно, кофе и препараты помогли избавиться от интоксикации и сумбура. Но он до сих пор испытывает лёгкое душевное беспокойство, спровоцированное стрессом и слишком коротким сном.

Улицы слободы пронизаны повседневной суетой.

Стены высотных зданий сияют рекламой, прозрачный воздух прорезают чёрно-жёлтые шмели-соратобу. Алекс покидает зону, свободную от взлётов и посадок, выбираясь из-под абсорбэластоленовых парусов. Теперь над ним на легкомысленном ветру гудят металлизированные растяжки, тросы, канаты и провода, паутиной растянутые на высоте многих десятков метров. Посад похож на хрупкий морозный узор, первую льдинку на луже, способную треснуть при малейшем давлении каблука.

Несмотря на общее очарование, созданное расщедрившейся погодой, в урбаносфере витает что-то недоброе. Словно ещё не диагностированная болезнь, уже дающая знать о себе лёгким зудом и неосознанной тяжестью в мышцах. Это замечается во взглядах пешеходов, в нервозности водителей, в раздражительности продавцов и излишней поспешности уличных работников.

Двое таких чинят светофор на перекрёстке, непрерывно переругиваясь на таджикском и роняя инструменты. Девушка, неудачно припарковавшая машину, грубо спорит с хозяином пекарни. Мойщики окон магазина бранят менеджеров, вывешивающих в витринах сенсорные рекламные проспекты. Даже попрошайки, которых обычно пруд пруди в любом из районов, предпочитают сидеть молча, настороженно, будто бы готовые в любую секунду сорваться с места и скрыться в подворотнях.

А ещё Алекс замечает крепких бритых парней. Повсюду, даже в Кольцовской слободе, где жизнь издавна считается мирной и даже сонной. Парни демонстративно не носят головных уборов, сверкая полированными затылками; одетые в плотные ярко-красные куртки из наносинты, держатся поодаль, но с откровенным вызовом. По последней европейской моде все они носят характерные обтягивающие шоссы, правая пристежная штанина у которых алая, а левая — коричневая. В массивных выпирающих гульфиках, насколько известно Белу, молодчики прячут раскладные ножи, именуемые «скребками»…

Крепыши смотрят вслед идущему на север феромиму.

Косятся, переговариваются и презрительно комментируют, несмотря на то, что над цветастой медмой у Алекса видны только глаза, не такие уж и раскосые. Бель убеждается, что запас времени у него ещё есть, а потому переходит на другую сторону улицы, едва впереди появляется новая шайка бритоголовых.

Всё это напоминает ему кадры из старых фильмов про банды, например, Бруклина — вокруг парней в разноцветных штанинах образуются островки отчуждения, куда не спешит вступить ни один прохожий. Вот только в 60-х годах