Каждое слово орка было пропитано уверенностью и решимостью. Генерал Керна не стала спорить, понимая, что этот план дает лучший шанс на успех. Она кивнула, ее лицо оставалось непроницаемым, но в глубине глаз горел огонь, готовый разгореться в битву.

– Действуйте, – коротко приказала она. – Время не ждет.

Керна застыла в задумчивости, ее взгляд устремился вдаль, словно она пыталась увидеть за горизонтом нечто, недоступное обычным смертным. Наконец, она повернулась к своему начальнику штаба, леру Зарка-илу, и ее голос прозвучал как сталь, закаленная в пламени битвы:

– Лер Зарка-ил, я приказываю вам принять под свое командование третью, четвертую и пятую терции. Ваша задача – выдвинуться по ущелью к перекрестку и занять оборону в его устье. Вы должны любой ценой не допустить прорыва отрядов противника к нашей крепости. Там не останется войск для прикрытия перевала, и это может стать роковым ударом для всей кампании. Вам будут приданы все наши маги, но помните: их силы не бесконечны.

Керна замолчала, ее глаза блестели холодным огнем решимости. Затем, с тяжелым вздохом, она добавила едва слышно:

– Постарайся продержаться хотя бы трое суток. И выживи, прошу тебя.

Зарка-ил кивнул, его лицо озарила мрачная улыбка, полная решимости и готовности к самопожертвованию:

– Есть, льерина генерал. Мы умрем, но не пропустим врага к крепости. Мы будем сражаться до последнего вздоха.

Но лер Чарта-ил, стоявший в тени, мягко, но властно остановил его:

– Не надо, лер. Вы нужны нам живым. Ваши воины тоже. Война не заканчивается одной битвой. Впереди еще много сражений, и мы должны сохранить вас для будущих побед. Храните себя и своих бойцов.

Керна оглядела членов военного совета, ее взгляд задержался на Торе, которая смотрела на нее с вызовом и решимостью.

– Пусть судьба будет благосклонна к вам, – произнесла Керна, ее слова звучали как напутствие, и в голосе не было ни горечи, ни обреченности. – Разойдись по отрядам, – закончила она совещание.

Все быстро покинули кабинет, оставив за собой лишь тишину и запах пота. В комнате остались трое: Керна, Тора и лер Чарта-ил. Тора, не скрывая своих чувств, сжала кулаки и твердо произнесла:

– Я пойду с Зарком. Не могу оставаться в стороне, когда наступают такие события.

Керна посмотрела на нее с холодной строгостью, в ее взгляде промелькнула ревность. А голос прозвучал холодно, как изморозь, и твердо, как сталь:

– Льерина Тора-ила, ваше место рядом с будущей княгиней. Вы – ее опекун и защитник. Ваша задача – помочь ей выжить в предстоящих интригах и противостояниях. Ваша жизнь для нас не менее важна, чем жизнь девочки.

Тора хотела возразить, но лер Чарта-ил опередил ее. Он говорил тихо, но непреклонно:

– Тора, дочка, у нас нет права на слабости. И мы не выбираем себе служение. На нас всех лежит долг перед страной. Вы должны подчиниться.

Тора вздрогнула, ее глаза вспыхнули обидой, но она склонила голову, признавая поражение:

– Хорошо. Я подчиняюсь.

Она вышла из кабинета, ее шаги были тяжелыми, а спина прямой, как клинок. Лер Чарта-ил посмотрел ей вслед с легкой улыбкой, но в его глазах читалась тревога.

– Горда и воинственна, – задумчиво произнес он.

– Молода еще, – ответила Керна с такой же легкой улыбкой, но ее глаза были полны грусти. – Научится послушанию.

– Вот ее молодости я и боюсь, – ответил лер Чарта-ил. – Она по-детски, непредсказуема и своенравна. Как бы ее вместе с девочкой отсюда куда-нибудь на время отправить?..

Керна не ответила на пассаж лера Чарта-ила. Она молча покинула зал, оставляя за собой шлейф тишины и едва уловимый аромат увядающих лилий. Следом, словно тень, шел лер Чарта-ил – постаревший, осунувшийся под тяжестью бремени, но не сломленный. Его взгляд был тверд, как гранит, но в глубине глаз читалась затаенная боль.

Во дворе, где факелы отбрасывали причудливые тени на древние стены, стояли Тора и Аврелия. Их лица были бледны, как луна в полночь, а глаза полны тревоги. Тора, словно хрупкий цветок, вдруг пошатнулась, схватилась за живот и, не выдержав, согнулась пополам. Ее вырвало на землю, и она рухнула на колени, сотрясаясь в судорогах.

Охваченная страхом и беспомощностью Керна бросилась к девушке. Ее голос дрожал, когда она спросила:

– Что с вами, льерина Тора? Вы… вы что-то съели?

В глазах Торы застыла паника. Она покачала головой, но не смогла вымолвить ни слова. Ее взгляд метался, словно загнанный в ловушку зверь, ища хоть каплю утешения.

Аврелия, стоя в стороне, разразилась звонким, неестественно громким смехом. Ее голос эхом разнесся по двору, разрывая тишину:

– Тора беременна! От дяди Ирри! У нее будет ребенок!

Слова, как стрелы, вонзились в сердца присутствующих. Все замерли, не в силах отвести взгляд от Торы. Она, словно обессиленная, медленно поднялась на ноги, ее лицо побелело, как мрамор. Ее глаза, прежде полные жизни, теперь были пусты, как выжженная пустыня. Она повернулась и, не сказав ни слова, бросилась прочь, как испуганный зверек.

Керна, наклонившись к Аврелии, произнесла тихо, но с ледяным холодом в голосе:

– Иногда, ваше высочество, нужно помнить о приличиях и придержать язычок.

Аврелия вздрогнула, ее смех оборвался, как лопнувшая струна. Она побледнела, но нашла в себе силы ответить:

– Прости, Керна. Я не хотела…

Она тоже развернулась и побежала вслед за Торой, оставляя Керну одну. В тишине двора, нарушаемой лишь треском факелов, раздался ее негромкий голос:

– Разве это не их дело? Разве не должны они сами решать свою судьбу?

– А разве девочка говорила не о человеке? – раздался чей-то голос, и по рядам воинов пробежал легкий шепот, словно тревожное эхо, затерявшееся в тишине.

Керна резко повернулась, ее глаза вспыхнули.

– И что? – воскликнула она, ее голос звенел как сталь. – Я служу ему и готова стать его женой. Он достоин большего! Он владетель Высокого Хребта. А человек он или эльфар – это неважно. Глупые предрассудки! Вперед! – скомандовала она, хлестнув коня. – Наше дело – защищать страну, а не обсуждать личную жизнь девушек.

Но она уже знала, что слухи не остановить.

«Что же ты наделала, девочка?» – огорченно подумала она и тут же решила: может, это и к лучшему. Тору заберут, и спадет с плеч гора тревоги из-за нее.

Ее силуэт растворился в сумерках, а вслед ей смотрела Рабе, принявшая облик хуманки. Она пыталась связаться с хозяином, ее мысли метались, словно птицы в клетке. Через некоторое время связь установилась.

– Что случилось? – прозвучал голос, холодный и властный.

– Хозяин, у меня новости. Не знаю, обрадуют они вас