– А почему со мной забили стрелку? – спросил я. – Меня можно «завалить» в офисе – зашли, расстреляли и ушли. Мне эти стрелки с бандитами не нужны. Я им сказал, чтобы они уматывали, у меня прикрытие от милиции, и они с пониманием отнеслись к моим словам. Сели в машину и уехали.

– У вас есть алиби на вечер и ночь того дня? – спросил брюнет.

– Есть, – я вытащил из стола новую папку. – Я узнал, что Моряк убил себя и своих людей, и понял, что меня будут допрашивать. Написал заранее объяснение, читайте, – протянул им листок. Они жадно впились в него глазами. Прочитав, блондин спросил:

– А почему вы заранее написали? Это подозрительно.

– Молодой человек, – снисходительно ответил я, – посидите с мое, и станете перестраховываться так, как никогда в жизни. Неужели вы думаете, что я не предположил, что вы поговорите с владельцем бара, узнаете о конфликте и вызовете меня на допрос? Конечно, я точно знал, что так будет. Чего я не знал, что вы сами ко мне придете. И я вам скажу кое-что. Искать нужно тех, кому смерть этих людей выгодна. Естественно, она выгодна мне. Но при этом нужно понимать, кто способен осуществить такую операцию. Если, конечно, отвергнуть версию, что это работа Моряка, а он, как пишут в газетах, был накачан наркотиками. У меня нет таких возможностей быстро устроить стрелку и перестрелять его людей. Но я не открою вам тайну, если скажу, что есть структуры, которые могут это осуществить. Вот что необычно: здесь, в центре, «работала» бригада Митяя, одноклассника моего сына Володи. И он, и все его друзья скоропостижно скончались. Такая же смерть была зафиксирована у двух подручных Моряка, которых дети нашли в цехах. Кстати, почему вы их не обнаружили? – сделав удивленное лицо, спросил я. Оба офицера поморщились.

– Торопились, – скривился блондин. – Так что вы хотите нам сказать? – увел он разговор с неприятной для него темы.

– Вы верите в их смерть от сердечного приступа? Я вот в свое время читал, что лаборатория КГБ создала яд, останавливающий сердце. Укол в ногу или руку – и человек падает мертвым. Вы проверили, может, на телах есть следы уколов?

Оба опера переглянулись.

– Нет, не проверяли, – ответил блондин.

– Так сделайте эксгумацию. Тела зарыли недавно, они еще не разложились…

Опера вновь переглянулись.

– Откуда вам известно про уколы? – спросил блондин.

– Из газет. Читал в советское время «западную прессу».

– Вы хотите сказать, что это дело рук ФСБ? – удивленно спросил брюнет.

– Я ничего не хочу такого сказать. Я думаю, что это Моряк убил своих людей под действием наркотиков. И ему в голову пришло видение, что его вызвали на стрелку, – решительно ответил я. – У вас есть ко мне еще вопросы?

– К вам нет, но мы хотим опросить вашу секретаршу и охранников.

– Без проблем, сейчас распоряжусь. – Я крикнул: – Зоя! – Вошла моя помощница. – С вами хотят поговорить сотрудники милиции. Я выйду и позову всех наших. Расскажите им все, что они будут спрашивать.

Охранников сотрудники местного уголовного розыска допрашивать не стали. Их версия, что это я убил людей на маслозаводе, не подтвердилась. Спорить с комиссией из области они не стали, у них не было доказательств моей причастности к убийству. Они ушли, забрав объяснения у меня и Зои.

Основные банды в городе были разгромлены, но остались мелкие шакалы, что сразу же кинулись делить «наследство». И предложения заключить договор на охрану посыпались как из рога изобилия.

Все салоны, магазины, агентства, которые попали под прессинг криминала, старались найти защиту у моего ЧОПа. А он рос как на дрожжах. Ко мне приходили молодые парни, просили их принять на работу. Работа в ЧОПе стала весьма престижной. Хорошие зарплаты, премии и форма отличали их от всех. У них появились радиостанции, оружие.

В подвале магазина я оборудовал оружейную комнату и получил разрешение закупить оружие. Купил в областном центре пистолеты чешского производства ČZ–75 под девятимиллиметровый патрон «Парабеллум». И гладкоствольные ружья американского производства для полиции Remington M870. С разнообразными боеприпасами от резиновых пуль до газовых гранат. По городу патрулировали экипажи пяти машин. В результате резко упало число разбойных нападений на граждан, грабежей магазинов. Потому что я находил смельчаков, и они сами приходили сдаваться в милицию, и это было отмечено грамотой начальника милиции города. И кроме того, деньги потекли рекой. Я купил себе квартиру на втором этаже над магазином. Вовка снял первый этаж в универмаге, заполнил его товарами из Эмиратов, а на освободившихся местах в магазине расположились охранники из дежурной смены ГБР[2].

Я купил себе импортный джип «Опель Фронтера Спорт», а экипажи ездили на «жигулях» третьей модели.

Прошел первый год моей свободы. Год, который поменял все в моей жизни, я стал авторитетным человеком в городе. Депутатом горсовета, солидным и богатым. Но была одна проблема, которая все же всплыла в один неприятный для меня момент. Зоя, когда выпивала, становилась распутной, и она положила глаз на Вовку, а он, как теленок, поддался ее очарованию. Во время празднования дня рождения Миши я застал их целующимися в туалете ресторана. Оба замерли, словно превратились в статую. Но я поспешил их опередить, взял за руки и потащил на улицу.

– Я не против ваших отношений, – я сразу же расставил все по своим местам, – только чтобы они были нормальными. Тебя, Вовка, не смущает то, что Зоя старше тебя на пятнадцать лет? – Вовка, красный от смущения, отрицательно покачал головой. – А тебя, Зоя?

– Я просто так… – замялась Зоя. – Я не хотела. Просто так вышло.

– Вышло так, как вышло. Мы не можем больше быть вместе, Зоя. С работы я тебя не погоню, продолжай работать как работала. Только переедешь жить к Вовке или к своему сыну, как сама решишь. Ты сделала свой выбор. Я вас не осуждаю и не ругаю. Хочу, чтобы вы меня не боялись.

Я приобнял обоих за плечи и ушел домой. Вечером Зоя рвалась ко мне в квартиру, плакала, умоляла простить, но я приказал охране отвезти ее и ее вещи к ней домой.

Утром она как ни в чем не бывало пришла на работу, зашла, постучавшись, и с порога спросила:

– Наш роман закончен?

– Да, Зоя.

– И я могу жить с твоим сыном?

– Да, если он не против.

– А если он позовет меня замуж, ты не будешь против?

– Нет, не буду. Только не изменяй ему… Хотя это ваша жизнь, – улыбнулся