Она поспешила прочь, а Сэм, одернув полы пиджака, зашагал к Мастеру.

   - А про вылеченную руку так и не вспомнила.

   - Чего говоришь? - встретил его угрюмой физиономией англичанин.

   - Я говорю, память у людей дырявая до безобразия.

   - Согласен, - неожиданно покладисто отозвался коллега. - И вот как раз одного я не могу припомнить.

   - Это чего же?

   - Помнится мне, была у нас на прицеле одна рыжая дамочка. Припоминаешь? - Мастер прищурился, опершись рукой о трап.

   - Припоминаю.

   - Помнится мне, настигли мы ее в одном старом городишке. А куда она делась - не помнится. Может, тебе помнится?

   - Нет, не помнится, коллега.

   - Нехорошо, коллега. Нехорошо. Упустить агента Лилит...

   - А вот тут вы, коллега, ошибаетесь.

   - Это в чем же?

   - Эта девочка Анна со стопроцентной гарантией не работает на Лилит.

   - С чего это ты взял?

   - А я ее знаю.

   - Колись, - без особой надежды сказал Мастер.

   - Фигушки, - ответил Сэм, обернувшись и увидев Канзаки, приближавшуюся к ним с крохотной клетью для перевозки мелких животных. Из клети недовольно шипело кровожадное чудовище. - Это я могу сказать только шефу.

   - Гады вы с шефом, - пробурчал Мастер и застучал ботинками по трапу, забираясь в самолет.

   - Может, и так, - сказал Сэм себе под нос, глядя на радостно спешащую девушку. - А может, мы просто застенчивые.

   Небо, сегодня совсем не такое синее, как в день его приезда, манило дорогой домой. Домой ли? Неважно. Небо сулило возвращение туда, откуда начнется что-то новое. Сэм не мог сказать, откуда пришло это понимание. Оно просто поселилось в душе. И ощущать это понимание почему-то было приятно.

   - Прошу на борт, - он галантно посторонился, пропуская Канзаки вперед. Взойдя на трап следом, он молил ветер, чтобы вот прямо сейчас какой-нибудь особенно сильный порыв победил таки подол ее платья.