— Задай себе вопрос: а разве только я должен делать все для победы и возвышения нашего Дома? Разве ты не хочешь освободить свой родной мир? Как ты это сможешь сделать, если едва только появились трудности, ты падаешь на спину и подставляешь живот? Как ты поведешь возможно в последний бой Крылатых детей Иттара, если ты приготовилась проиграть? Что ты им скажешь? Требуя от кого-то умирать за тебя, отдавать своих детей во имя себя, будь готова умереть и за них, и отдать своих во имя их. И помни о моих словах, в каких я открыл тебе очередную мудрость — действие или бездействие определяет нашу судьбу. Ты же на перепутье, — опять чуть заметно вздрогнула, — Задумайся. Я же испытываю горечь, видя ваши лица и заглядывая в ваши же души, где постепенно начинает довлеть липкий вонючий страх, — побледнела, если такое определение можно применить к очень смуглой коже, — Именно тогда меня посещают мысли, а кто подхватит штандарт из моих ослабевших рук в свое время и понесет его с честью дальше? Вы пока недостойны и слабы, личная физическая и магическая сила здесь не при чем, вы слабы духом. Вас не примут Хранители и ваши имена забудут боги, если помнили. И произойдет это сразу, как только уйду я. А сейчас оставь меня.

Посмотрим.

Она умная девочка, хоть иногда и дура вместе с подругой, второй женой.

Вышла, переместилась в свои покои. Там упала на огромную кровать. Сжалась. Плечи содрогались. Хотелось пожалеть ее, погладить по голове. Сказать ласковые успокаивающе слова. Но… это лишнее.

Клинки не закаляют поглаживанием, лаской и заботой.

Пора всех встряхнуть, расслабились, когда ничего еще не завершено. Единственное, кому можно предаваться безделью, честному разврату, пьянству и другим непотребствам, как я уже сказал, — дер Вирго. Впрочем, зная мага еще месяц побездельничает, а затем вновь в бой. Увековечивать свое имя. А еще, отдыхая он продолжал приносить пользу, привлекая к себе всю скверну, хитрым образом проникшую в ближнее окружение. В результате те летели на крамольника-мага, как мухи на… на мед и виновные чаще сгорали, что те мотыльки в пламени свечи.

Отдал команду по магосвязи, из скрытой ниши мои охранители вынесли ростовое древнее зеркало, зажег на руке огонь аристо. Появившийся без проговаривания клятв, лишь по желанию.

Рябь пошла по поверхности.

Шагнул внутрь.

Посреди огромного зала меня ждал трехметровый четырехрукий архилич, еще и с шестью щупальцами, бравшими начало в наросте на спине — наследие Ригмара. Колдуна можно было смело называть божеством мертвых, проведенный сюда своим учеником из аристо, он ждал аудиенции в назначенное время. Вторую голову он не прирастил, но два летающих черепа с багряным огнем в глазницах замерли над плечами.

Маг по-имперски поприветствовал меня, как младший старшего, склонил голову. Я ответил и снял все барьеры с бурлящей во мне силы, и не успел их обуздать прежде, чем они вырвались наружу. Гость мгновенно рухнул на оба колена, опуская голову и протягивая перед собой все руки. Его начала бить дрожь, летающие головы оказались на каменном полу.

Да, убивая и побеждая богов, забирая часть их сил, затем очень трудно скрывать эту ауру, заставляющую склоняться все и всех или бежать в ужасе или в нем же замирать. И мое желание или нежелание здесь не играло роли.

Мне потребовалось «перезарядить» умение, и сделать это именно закапсулированном измерении, отрезанном полностью от любых внешних миров. Иначе от скрываемой и освобожденной внезапно мощи возникнут такие искажения в магическом поле Аргасса, что содрогнется не только он, но и межреальности достанется. И соглядатаи Кроноса не оставят всплеск без внимания, а затем и образованный шторм. Верховный сбежит, несмотря на потери от отказа — на Последней битве они доходили до семидесяти процентов всех сил, а другие противники, уже почувствовавшие вкус скорой победы, рассосутся в панике, забьются по щелям. И выковыривать их всех будет дорогого стоить. Отвлекать силы и ресурсы. Как и сложнее станет призывать к покорности независимые королевства, орков, гномов и другую нелюдь, нежели после генерального сражения.

Перезарядка.

Затем вновь друг за другом на место встали двенадцать барьеров. Последними легли шесть слоев иллюзии могущества.

Все теперь декаду могу вновь не беспокоиться.

Плохо другое, финт с демонстрацией собственной слабости можно применить лишь один раз. Уверен, после осуществления плана, даже если я по-настоящему затем когда-то выгорю и потеряю все, никто не поверит. Уж тем паче, жены и дети. Внуки пока малы. Хотя крутились в голове варианты, как обставить чудесное возвращение магии… Может, Хранителей привлечь? Пусть их Вестники… Нет, те кто заинтересован и реальный враг, они сразу поймут подоплеку. Обдумаю. Время есть.

Хорошо было раньше. До убийства шестого божества получалось показывать всем, что я игрушка в чужих руках, не имею собственных интересов, выходящих за пределы своей вотчины. Было проще стравливать их, играть на противоречиях, действуя вроде бы по их же указке. Были, были славные легкие времена.

Жестом приказал колдуну подняться. Он вновь поприветствовал меня по-имперски и заговорил вслух. Последние лет пятнадцать архиличу отчего-то нравилось именно вещать.

— Повелитель, у меня все готово! — сообщил «предавший» меня Кощей. Клятвы на Тьме нежить не может разорвать, а предложи кто-то сейчас избавить от них Бессмертного или проделает это, он принесет мне новые на следующий день вместе с головой врага.

Проверено практикой.

Потому что нет никого, кто мог бы ему предложить то же самое, что и я — бесконечное возвышение и бесконечное познание. Уже за счет Бездны. Чего никогда не происходило ранее. Ситрус все же не зря свой хлеб ел, он первый добровольно примкнул ко мне и принял новые правила игры. А затем дер Вирго, пройдя обучение в его Лазурной Академии, сотворил в душевном подъеме чудо. Может, дополнительно тогда способствовало обретение к первой еще двух белогривых жен, которых я ему преподнес в качестве дара. Три прекрасные паучихи в банке, безмерно обожаемые мужем. К слову сказать, за его внимание они и боролись между собой. Вот их я держал на полном контроле, не забывая, кто там папа. Проще было убить, но с ними дер Вирго окрылялся, и совершал великие и гениальные открытия. К дисциплине мага так и не удалось