– Суровая ночка будет у твоего дружка, – заметил Тик к огромному удовольствию Орвина.

Натаниэль резко развернулся и стиснул двумя пальцами его сломанный нос. Тик взвыл от боли и попытался вырваться, но Натаниэль не пустил, зарычав на Орвина. Тот, впрочем, и не пытался подойти.

Натаниэль подтащил рыцаря ближе, прямо за нос.

– Ты что-то сказал?

Тик кое-как помотал головой. Натаниэль оттолкнул его, пробурчав сквозь стиснутые зубы:

– Дом, милый дом…

* * *

Эшер насчитал в своем эскорте двадцать Серых плащей. Миновав обычные камеры, они дотащили его до конца туннеля, и он быстро понял зачем: последняя камера была оборудована специально для аракеша – запиралась железной дверью, скобы четырех стальных засовов уходили прямо в каменные стены. У двери уже ждали гостя двое Серых плащей.

– А вот и твой новый дом, – провозгласил тот же рыцарь, что велел ему сдать оружие.

Пока двое стражников возились с запорами, Эшер обернулся к своему тюремщику и двадцати его Плащам, теснящимся в коридоре. Его холодный ум просчитывал разные варианты исхода битвы, и все расчеты говорили, что ему не выйти из этого туннеля без серьезной кровопотери. Предположим, на пути к свободе он положит всех Плащей. Но как далеко сможет уйти после этого? Пусть сперва запрут, а уж как выбраться – он придумает. Серые плащи были отличными бойцами и серьезными противниками, но вот тюремщиками – никакими.

Его раздели до пояса, стянули сапоги, и лишь тогда широкоплечий рыцарь врезал ему кулаком в лицо, разбив щеку. Удар отбросил Эшера прямо в камеру, где уже поджидали охранники с дубинами. Прикрыв голову, рейнджер съежился на полу спиной к ним, помня, как легко прикончить человека, отбив какую-нибудь жизненно важную часть тела. Годы тренировок промелькнули в памяти: через пять лет после того, как он попал в Полночь, его зверски избили, и избивали снова и снова, чтобы познакомить с болью.

– Через боль переродишься. – Голос Насты в голове звучал ясно, как наяву. В тот день наставник стоял рядом, глядя, как другие аракеши буквально вбивают в Эшера свою науку. – Боль ведет к гневу, а гнев – к поражению. Лишь принимая боль как старого друга, ты освободишься от оков, погубивших стольких бойцов. Если пройдешь это испытание, ничто и никто тебя больше не остановит. Главное – отыскать в своем разуме место, где ты сможешь переждать, затаиться перед ответным ударом.

Во время этих уроков его никогда не связывали, он волен был отбиваться. Но лишь когда он начал атаковать в ответ хладнокровно, используя изученные техники, науку сочли усвоенной.

Теперь же, лежа на холодном полу, Эшер удалился в глубины своего разума, доверив телу принимать наказание. Он думал о том, какой дом построит на побережье, – король ведь и правда дал ему землю. Может, он наконец сможет узнать, какова она, мирная жизнь. На Сияющем берегу трава зеленая и сочная, она колышется по холмам, будто волны бегут. Хорошее место, чтобы осесть и начать сначала…

Казалось, что прошли часы, но вот его наконец перевернули, и широкоплечий рыцарь навис над ним, бесконечно самодовольный. Охранники с дубинами еще раз пошарили по его карманам в поисках неучтенного оружия или отмычек. Даже кольцо стянули с пальца. Эшер хотел было возразить, но избитое тело отказалось повиноваться.

– А ты крепкий старый ублюдок, уважаю. – Серый плащ стащил с его пояса потрепанную красную повязку, пристроил на глаза. – Ни хрена не вижу.

Эшер набрал в рот крови и плюнул точно на его знаменитый плащ.

– Сказал бы, чтобы тебя бесы драли… – Каждое слово давалось с трудом. – Но раз ты Серый плащ, они уже…

Рыцарь в ярости воззрился на него, но Эшер только посмеялся как мог, сквозь боль в сломанных ребрах, дождавшись нового града ударов.

– Подвесьте его!

От удара по голове соображать стало тяжелее, и все же Эшер почувствовал, как на ногах и руках защелкнулись кандалы, услышал, как загремели цепи. Его подвесили посреди камеры, растянув как шкуру на просушку. Он опустил голову, осматривая синяки на груди и животе. Это все заживет, а вот состояние разума волновало сильнее. Он проморгался, пытаясь настроиться, не давая себе уплыть. Нужно быть готовым ко всему…

Серый плащ бросил его повязку на столик, рядом с кольцом. Эшер старался не показывать, что вещи эти ему дороги, но без них чувствовал себя голым, особенно без кристалла, который носил сколько себя помнил.

– Меня зовут Нед Фенник, ты, ублюдок. – Серый плащ склонился к Эшеру. – Запомни это имя как следует, нам с тобой еще долго развлекаться.

Фенник отступил, приглашая в камеру какого-то старика. Не рыцаря – просторная мантия и длинный посох выдавали мага. Белая борода была заплетена в косу, лысина сверкала. Узкие глазки уставились на Эшера.

– Спасибо, что уделили время, Мейстер Калантез. – Фенник зло усмехнулся и поманил его ближе. – Мейстер у нас маг из Ванграта, прибыл по просьбе лорда-маршала специально, чтобы украсить твои побрякушки.

Маг отпустил посох, который остался стоять без всякой опоры, и достал из складок мантии тонкую волшебную палочку, изогнутую, словно зигзаг молнии. Он коснулся палочкой кандалов и принялся бормотать что-то низким голосом. Когда он закончил, каждый браслет оказался покрыт древними знаками.

– Готово? – спросил Фенник. Мейстер Калантез кивнул, даже не глядя на Эшера. – Прекрасно! Теперь эти замки не вскрыть, а кандалы не разрушить. Никуда ты не денешься…

Глава 40. Возвращение утраченного

Алидир огладил подлокотники трона, кончики чувствительных пальцев ощутили холодок отполированного дерева.

«Коронация» не принесла ему такого удовольствия, как он ожидал. Пришлось напомнить себе, что он живет лишь, чтобы служить Валанису, и армия аракешей – всего лишь очередной инструмент для достижения цели господина.

Все затихло, Аделлум взял пять сотен аракешей и исчез в ночи, оставшиеся патрулировали Полночь.

Невероятная скорость аракешей позволит им достичь Западного Феллиона за пару дней, и горе тем, кто посмеет встать на пути воинства, спешащего через Иссушенные земли на Лунные поля.

– Думал, я ни о чем не узнаю?! – Эхо грозного рева обрушилось на него, отскакивая от стен Колыбели.

Таллан…

Шестеро прятавшихся в засаде аракешей спрыгнули с галереи, выхватывая двойные клинки. Алидир услышал, как зазвенели, ударяя друг в друга, клинки, как кровь хлестнула на стены, и закатил глаза. Умеет же Таллан являться с помпой!

Тело мертвого аракеша разнесло дверь и рухнуло на пол в ворохе щепок. Таллан, даже не пытаясь скрыть лицо, ворвался в Колыбель, грозный, со своим знаменитым мечом наголо.

Алидир не шевельнулся: сидел