— Технику? Вижу, — протянул боярин. — А людей, простите, нет.

— Так они в технике и есть, уж извините, пришлось штабелями уложить, чтоб поместились, — я попытался развести руками, что, учитывая хватку Оли, было совсем непросто. — Не переживайте, все живы и почти здоровы. Максимум, немного помучаются головными болями, как очнутся. Но это мелочи, право слово.

— Мелочи⁈ — встрепенулся Азамат, но в ту же секунду ему на плечо легла тяжёлая ладонь гридня Алана, и Хузянович умолк.

— Правильное решение, — я благодарно кивнул дружинному воеводе. Тот нахмурился, но промолчал. А вот Девлетъяр, очевидно, что-то такое понял, судя по быстрому взгляду, брошенному им на Алана.

— Прошу, давайте зайдём в дом, — предложил он, возвращая к нам своё внимание. — Всё-таки, двор — не лучшее место для таких бесед.

— Благодарю, — я растянул губы в улыбке, и мы с Олей шагнули на каменные ступени крыльца. Вот тут-то я и придавил свой Эфир, перестав фонить на всю Ивановскую. Очевидно, слегка перестарался, потому что даже идущая рядом супруга облегчённо вздохнула.

Накрывать ради нас стол, естественно, никто не стал. Более того, хозяин дома чуть ли не демонстративно провёл нас мимо огромной столовой, потом мы пересекли уютную гостиную и оказались в совсем невеликой комнатке, где даже журнальному столику места не нашлось… Ну хоть кресла удобные предложили, и то хлеб. А вот Алан с Азаматом оказались «без мест». Но они тут же заняли позиции за креслом хозяина дома. Свет из окна ударил нам с Олей в глаза, едва мы устроились в предложенных креслах, а вот лицо Исенбаева-старшего спряталось в тени. М-да, то ли дон Корлеоне, то ли следователь… приёмчики-то одинаковые. Хотя, нет! Дону кота не хватает. Белого и пушистого.

— Итак, господа Обуховы, верно? — медленно проговорил Девлетъяр Исенбаев, сыграв пальцами какую-то затейливую комбинацию. Это у него вместо «невидимой» нами мимики, что ли?

— Неверно, Девлетъяр Наильевич, — покачал я головой, пока Оля индифферентно рассматривала скудную обстановку комнаты и застывших истуканами подчинённых боярина. — Позвольте представиться: опричный боярин Кирилл Николаевич Николаев-Скуратов. А это моя жена, боярыня Ольга Валентиновна Николаева-Скуратова, в девичестве Бестужева. Примите идентификаторы…

— Кирилл, — покачала головой Оля, наградив меня укоризненным взглядом. На что я только руками развёл.

— Извини, дорогая, но в нынешних обстоятельствах сохранение инкогнито бессмысленно. Еремей Иванович нас узнает в любом случае, а я боюсь, он сейчас не в том состоянии чтобы поддерживать наши игры.

— М-м, Николаев-Скуратов, значит, — протянул Исенбаев. — Еремей Иванович, значит… Как любопытно-то!

— Ну уж как есть, Девлетъяр Наильевич, — я изобразил улыбку, но тут же стёр её с лица. — Собственно, как я и сказал, к вам нас привели три причины. И первая из них — это беспокойство о здоровье и жизни отца моего погибшего друга, Еремея Ивановича Вердта. Вторая — ну, собственно, я её озвучил во дворе и, полагаю, ваши люди уже вытащили пострадавших из машин и доставили их в медицинское крыло. Третья же причина… стоит за вашим левым плечом. Но к Азамату Хузяновичу мы можем вернуться позже, а вот о здоровье Еремея Ивановича хотелось бы узнать поскорее. Итак?

— Феерическая наглость! — взвился Азамат, и в этот раз гридень не успел его заткнуть. — Глава, я настаиваю на жёстком допросе!

— А силёнок-то хватит, Азамат? — я чуть отпустил Эфир. И если боярин только крепче сжал подлокотники кресла, а Алан чуть качнулся, то Хузяновича просто-таки размазало по стене. — Допросить, убить, концы в воду, платформу в реку… Ладно я, сколько уже подобных уродов пережил, одним больше, одним меньше, мог бы плюнуть, забыть и мимо пройти. Но ты же, тварёныш неугомонный, медовый месяц моей жене испортил! Первый и единственный, между прочим. Ты кем себя возомнил, боярич? Бессмертным⁈

— Ал-кхан! — выдавил из себя Азамат, скребя ладонями по стене и чуть ли не умоляюще глядя на дружинного воеводу. Тот вздохнул и, переглянувшись с повернувшимся к нему боярином, покачал головой.

— Не моя весовая категория, извини, Азамат, — глухо проговорил он, боднув и меня тяжёлым взглядом.

— Такой молодой и уже ярый? — неподдельно удивился Девлетъяр, кажется, уже успевший оправиться от моего давления.

— Не ярый. Гранд, — поправила его Оля и, погладив меня по руке, проговорила: — Отпусти уже этого недоумка, дорогой. Я же вижу, он не со зла гадости делал, а по личной дури. Ну что с убогого взять?

— Как скажешь, — пожал я плечами, снимая давление Эфира. Алан гулко охнул, а Азамат попросту съехал по стеночке на пол. Вот и ладненько, пусть пока в себя приходит… молча. А то, чую, с его участием наша беседа растянется надолго.

— Так, господа, — Девлетъяр с усилием потёр переносицу. — Давайте-ка немного успокоимся и обсудим наши проблемы в порядке их поступления. Алан, позови кого-нибудь, пусть отведут Азамата к медикам. И да, передай, чтоб накрыли к чаю на веранде. Надеюсь, господа Николаевы-Скуратовы, вы не откажетесь разделить со мной угощение?

— Между нами нет крови. Пока, — пожал я плечами, на что Оля закатила глаза. Дескать, нельзя же быть таким прямолинейным. Ну уж как есть. И вообще, какие претензии? Веду себя чётко в рамках определённой роли. Грубый, сильный, недалёкий, влюблённый. Вот.

— Мы с удовольствием принимаем ваше приглашение, Девлетъяр Наильевич, — прожурчала жена.

И всё завертелось. Сначала, в комнатку ввалились двое бойцов, которые подхватили под руки пребывающего в состоянии грогги Азамата и тут же куда-то его потащили. Следом появился ещё один господин… не дружинник, одет в гражданское, но вой не из последних. Как оказалось, это был управляющий имения, на которого боярин скинул заботу о нас, как о гостях, до той поры, пока слуги не накроют на веранде стол к чаю. Этот самый управляющий довольно ловко увлёк нас за собой и потащил по дому с экскурсией, а сам боярин и его дружинный воевода как-то технично слились, исчезнув в многочисленных коридорах и переходах огромного особняка, в архитектуре и отделке которого затейливо переплелись мотивы русского и восточного зодчества.

Понятное дело, что оставлять без внимания