У подножия рампы ее ждал «Носорог» с работающим вхолостую мотором, готовый увезти ее назад по Месе, обратно в Стену. Она видела свою охрану вокруг машины, по одному человеку на каждом углу, и поймала себя на том, что искала взглядом Баннона. Она подавила эту мысль и пошла дальше.

Внизу склона стояла группа людей в одежде приглушенных цветов — кучка аристократов, пришедших на похороны. Они остановились поговорить, прежде чем разойтись, но, когда ее заметили, разговоры тут же утихли. Арбитр и гражданские на миг поглядели друг на друга, потом группа неуверенно раздалась в стороны, чтобы дать ей пройти.

Она знала, что они никогда ее не простят. Она знала так же хорошо, как и они, что Халлиан Кальфус-Меделл умер отлученным от церкви преступником и не был официально оплакан. И она знала так же хорошо, как они, что это не имело значения — она была неотесанной чужеземкой, а он был одним из их числа.

Одной из последних в сторону отошла молодая девушка в фиолетово-черном наряде со странной темной маской — но это была совсем не маска, поняла Кальпурния, но чудовищный синяк, пятно опухшей черной плоти, выпирающее поперек ее переносицы и переходящее в густой желтый цвет на щеках и лбу, где кровоподтек уже начал заживать. Только через несколько секунд Кальпурния осознала, кто это.

— Леди Кета, — сказала она и приподняла новую дубинку в символическом салюте. Девушка отшатнулась, и Кальпурния взглянула в ее водянисто-серые глаза.

Она не знала, сможет ли она когда-либо все ей объяснить. Сомнительно. Она даже могла увидеть себя их глазами — как она жестоко улыбается, помахивая оружием перед их лицами, наслаждается их покорностью, новая сила, что уничтожила своего врага и теперь устраивается на его месте. Так уж работали их мозги.

Однажды, пообещала она себе, она сядет рядом с Кетой, или Атианом Таймон-Пером, или еще кем-то из них, кого она сможет убедить ее выслушать, и постарается сделать так, чтобы они поняли. Она прочитает им максимы, которые выучила на Ультрамаре, достанет свои старые детские учебники, если понадобится. Она будет говорить с ними о своем долге, о Законе и чести. О том, что Закон может быть холоден, и может быть жесток, но он — их защитник, проводник, хранитель мира и заступник. Она попытается рассказать им о том, что значит делать правильные вещи.

Все это промелькнуло в ее голове в тот длинный, безмолвный миг перед Собором. Но прямо сейчас, в этот момент, у нее была работа, и ее следовало сделать. Молча, с текущими ручьем слезами, девушка отступила в сторону, и Шира Кальпурния, арбитр-сеньорис Гидрафура, гордо прошла мимо нее, туда, где ждали ее Арбитрес.