Лыбится адыг. Как же, русского офицера в плен возьмут! Алексей руку за ворот мундира запустил, из маленького мешочка, что на шее висит, камень с рунами выудил в ладонь. А перстень, что от Остриса остался, на пальце, его не снимал Алексей. Обернулся вокруг, чтобы запомнить лица погибших, и потер артефакт. Голова знакомо закружилась, треск раздался, запахло озоном – а вокруг уже знакомая до мелочей квартира. Настенные часы без четверти шесть показывают. Скоро Наталья с работы вернется, надо поторапливаться, ведь на Алексее забрызганный кровью мундир. Снял его, скомкал, в пакет из супермаркета затолкал. Затем в ванную комнату, под душ. От стрельбы черным дымным порохом и руки, и лицо в копоти. Быстро обмылся, не жалея геля для душа, мочалкой докрасна кожу тер. Вытерся полотенцем, надел футболку и мягкие домашние брюки.

Успел до мусоропровода сбегать, пакет с мундиром сбросить, даже телевизор включил. А вот уже и жена заходит, ключами на связке гремит. Алексей подошел, приобнял, поцеловал. И только сейчас отпустило. Все позади, он дома, можно успокоиться. И французы, и адыги остались в далеком прошлом.

– Леш, грей ужин, накрывай на стол, я проголодалась.

– И я тоже, как будто сто лет не ел.