В цитадель отряд въехал, имея день запаса.

Я быстро осмотрел соратников: потрёпанные доспехи, подсохшая кровь и общая усталость. Впрочем, испытание мудрости, на мой взгляд, далось легче, если не считать вылазку к Чёрному ручью.

Первым делом мы отправились к конюшне, молча расседлали лошадей, отдав их конюхам. Быстро распределили трофеи.

— Кто куда? — с любопытством спросил Иван.

— Сначала отчёт, — ответил я. — Всё остальное подождёт.

Я хотел уже отправиться сдавать свидетельство, полученное от Сурова, когда вспомнил об Алёне.

— Точно, — усмехнулся я, обращаясь к ней. — Сначала сдам тебя на руки Пантелеймону.

Олаф хмыкнул. Он тоже понимал, что Пантелеймон оказал нам большую честь.

Я подошёл к мешку, подаренному нам Суровым, и закинул его на плечо.

— А как же… — начал было говорить Иван, но, столкнувшись с моим взглядом, замолчал.

— Орден не принимает благодарностей, а вот Пантелеймон Иванович… — я два раза хлопнул по мешку, — вполне.

Иван, недолго думая, закивал. Он тоже знал, что с лекарем лучше всего дружить.

В итоге я оставил Ивана, Ярославу и Олафа позади и вместе с Алёной зашагал к лазарету. Подмастерий в цитадели было немного. Громова, Соловьёва или его подпевал я среди них не видел.

— Ловко обращаешься с оружием, — произнёс я, когда вошёл во двор лазарета.

Алёна лишь слегка приподняла бровь. Отвечать она не стала, а я не стал дальше спрашивать.

Мы зашли в двери лазарета, и я опустил мешок у стены.

— Передашь тогда Пантелеймону, что это его плата, как мы и договаривались.

Алёна кивнула, а затем неожиданно прошептала:

— Спасибо.

Она тут же развернулась и поспешила внутрь лазарета.

Я не понял, за что она меня благодарила. Возможно, за то, что разобрался с бандитом на дороге, а может, ещё за что-нибудь.

Я невольно задержал свой взгляд на её стройной фигуре, обычно скрытой сарафаном. Затем развернулся и вышел во двор.

Цитадель как всегда гудела. Где-то вдалеке звучали кузнечные молоты, и на этот раз обходилось без колоколов.

Я уже привык к своему пребыванию в ордене, но открытие, сделанное мной в пещере у Чёрного ручья, выбивалось из рутины.

Кто использовал силу рода Темниковых? Как вообще она попала в чужие руки? И почему последний из Темниковых жил фактически в изгнании?

Прежде всего, мне следовало закончить испытание мудрости и подготовиться к вылазке к Чёрному ручью. В третьем испытании мне, в отличии от остальных Подмастерий, предстояло либо разрушить, либо поглотить осколок родового алтаря.

От мыслей меня отвлёк взмыленный, уставший ратник в доспехе с нашивкой Волка. Он медленно вбежал во двор лазарета и бешено огляделся по сторонам. Его глаза нашли меня, и он, будто кивнув своими мыслями, быстро зашагал вперёд.

— Подмастерье… Тим… — пытаясь не задохнуться, выплюнул он.

— Допустим, — ответил я.

— Вас… вас вызывают… — проговорил он и протянул мне письмо с печатью ордена. — Срочно.

Глава 24

Молодой ратник с нашивкой Волка любезно улыбнулся, смягчая своё послание, и вытер рукавом пот со лба.

— Раз вызывают, — спокойно произнёс я, — веди.

Волк улыбнулся ещё шире, хотя казалось, что уже было некуда, развернулся и зашагал, явно ожидая, что я последую за ним.

Что я и сделал. Мы двинулись по лабиринту цитадели. Вокруг замелькали каменные стены, тренировочные залы, казармы и мастерские.

— Да уж, денёчек, — вздохнул Волк, ни к кому конкретно не обращаясь. — Третий день пошла какая-то канитель. Строят, понимаешь, наших то там, то сям. То на плацу, то в тренировочном зале.

Волк-посыльный быстро взглянул на меня, проверяя, слушаю ли я его. Я молчал, и он продолжил говорить, явно приняв моё молчание за знак одобрения.

— И, главное, все Подмастерья молодые, высокие, с чёрными волосами. — Он ещё раз взглянул на меня и немножко прищурился. — На тебя похожи. Уж не знаю, кого они там ищут, но дело, видать, серьёзное.

Он вдруг понизил голос, чтобы нас не услышали занятые своими делами ратники вокруг.

— Говорят, лично дворянин явился. У них то, понимаешь, свои разборки, вечно что-то из-за наследства или из-за баб. А мне бегай, собирай потом Подмастерьев по указке.

Мы свернули в арку и вышли в небольшой дворик, спрятанный среди административных зданий ордена.

— Ты это… не переживай, — вдруг ободряюще сказал Волк, заметив моё неизменное молчание. — Они уже несколько десятков человек пересмотрели. Видать, формальность для бумажек. Отметишься и свободен.

Волк занёс ладонь, чтобы ободряюще хлопнуть меня по плечу, но, поймав мой холодный взгляд, просто потёр шею.

Мы остановились.

— Вот, прибыли, — ещё раз улыбнулся Волк. — Удачи тебе.

Он развернулся и зашагал прочь. Я же остался стоять прямо перед дюжиной Подмастерьев. Кто-то из них был ранен и перевязан, кто-то носил броню ордена, а кто-то обычную одежду, но их объединяло одно. Все они были высокими, темноволосыми и едва ли сильно старше меня.

Все стояли немного вразвалочку на этом импровизированном параде, а перед строем замер неизменный инструктор Савелий. Он, похоже, был вездесущим.

— Сюда, — негромко проговорил он и махнул мне рукой.

Я подошёл к шеренге и влез в середину.

— Ну куда? — заворчал Подмастерье слева, которого я немного оттеснил плечом.

Впрочем, он довольно быстро замолчал.

Я ещё раз взглянул на шеренгу. Тёмные волосы и бледная кожа смотрелись мрачновато на фоне серых камней цитадели.

Я уже понимал, к чему всё шло. Прошлое редко остаётся похороненным, оно как раз обычно и приходит по пятам.

— Ну, долго ещё? — проворчал кто-то из Подмастерьев в строю.

Савелий стоял перед строем, не двигаясь, со скучающим выражением лица. Ему, как и многим Подмастерьям, быть здесь совсем не хотелось.

В этот момент раздался скрип открывающихся тяжёлых дверей, а затем с противоположного конца двора послышался мерный стук шагов. Две фигуры вышли из административного здания и направились к нам уверенной размашистой походкой.

Я узнал их сразу. Первым шёл Аркадий Иванович Захаров, мой, а точнее, Тимошин, бывший опекун и «благодетель». Его седые волосы были собраны в хвост, а осанка так и отдавала дворянской гордостью.

Рядом, отставая на полшага, ковылял Емельян. Стражник с красным носом был облачён в доспехи с гербом Захаровых. Он выглядел немного неуклюже и даже виновато, а его богатырское телосложение как будто съёжилось под любопытными взглядами подмастерьев.

Захаров с Емельяном подошли к Савелию. Аркадий Иванович коротко кивнул без лишних слов и медленно пошёл вдоль шеренги.

На его холодном, высеченном из гранита лице выделялись лишь цепкие глаза. Тяжёлый, оценивающий взгляд скользил по лицам. Аркадий Иванович вглядывался в