Вся охрана напряженно следила за тем, как мы приближаемся к крыльцу.

Возле самого входа телохранители Штальмана нас остановили.

— Дальше разрешено пройти только госпоже Селиверстовой, — заявил один из бойцов, перегораживая нам дорогу.

Лекса психанула, но не успела и руку поднести к лицу, как все видимое оружие тут же оказалось направленным на нее.

— Отставить! — повелевающим тоном осадила ее Анна. И подчеркнуто спокойным тоном добавила уже охранникам: — Передайте господину Штальману, что я войду к нему с тем сопровождением, которое пожелаю. Или выйду отсюда — вместе с его дочерью, которую привела с собой. В конце концов, за этими воротами много желающих о ней позаботиться.

— Вот стерва, — дернулась Лекса, но все стволы сопровождающей группы мгновенно устремились на нее, и девушке пришлось застыть на месте.

Я изумленно посмотрел на Анну.

По каменному лицу женщины невозможно было понять, это блеф или она и в самом деле способна так поступить.

Но я не собирался отдавать девчонку безумной толпе снаружи, так что на всякий случай сделал шаг назад, занимая позицию между Селиверстовой и Лексой.

Анна это заметила. Уголок рта едва заметно дернулся, давая понять, что мое мнение по этому поводу не осталось без внимания.

Охранники Штальмана замялись на секунду, а через пару мгновений старший дал своим отмашку:

— Приказано пропустить всех!

Не удостоив его даже взгляда, Анна подошла к двери и остановилась, вынуждая охрану поработать швейцарами.

И вошла внутрь.

Часть охраны Штальмана последовала за нами, выдерживая дипломатическую дистанцию.

Очутившись в холле, Лекса сорвала с себя маску и швырнула на пол. И прошипела:

— Использовать меня против моего же отца, как заложницу… Какая же ты находчивая мразь!

— Детка, ты язык прикуси, — Анна строго взглянула на Лексу через плечо, снимая темные очки на ходу. — Даже по самым оптимистичным подсчетам за сегодняшнее утро погибло более полутора тысяч человек, — бесстрастным голосом проговорила она, не сбавляя решительного шага. — И это только сотрудники службы безопасности, медицинские работники, пожарные, ночные уборщики и прочие мирные граждане нашего города, поскольку корпорации не дают сводок о потерях в числе своих боевиков. А между тем это тоже просто люди, выполняющие свою работу. И чтобы остановить бойню, я буду использовать все, что захочу. Например, себя, как заложницу. Или тебя. Добро пожаловать в жестокий взрослый мир.

Когда мы прошли через весь огромный холл, двери в следующую комнату открылись сами.

Судя по обстановке, это был кабинет. На стеллажах вдоль стен — дорогие книги, пластинки, коллекции дисков. Несколько человек в строгих костюмах — взъерошенные, бледные. Пара охранников в бронежилетах. Штальман, сидящий за новомодным столом со всякими встроенными мониторами и кнопками, — тоже белый, с заострившимися чертами и похожий на смерть.

И…

Тень.

Я изумленно уставился на недавнего напарника, который теперь стоял за спиной у Штальмана, зацепившись большими пальцами за поясной ремень, оттянутый тяжелым пистолетом в кобуре. Одежда перепачкана кровью, куртка на плече рассечена, протез помят и искривлен — не знаю, каким образом он сумел очутиться здесь раньше нас, но он это сделал. И теперь был готов приступить к исполнению своих прямых обязанностей.

Анна остановилась в дверях. Лекса бросилась к отцу, и тот поднялся из-за стола ей навстречу, чтобы обнять.

— Я готова дать вам пять минут наедине, но не больше, — сказала Селиверстова. — У меня строгий регламент по времени.

Она сделала жест, и вся свита сместилась в правый угол холла. Парни в костюмах и Тень тоже вышли из кабинета, и двери с мягким шелестом закрылись за их спинами, оставляя Штальмана с дочерью. И пока все они вместе с бойцами переминались с ноги на ногу, Анна принялась сосредоточенно рассматривать картину, изображающую желтый круг на черно-красном фоне.

Я хотел сначала спросить, зачем она согласилась приехать сюда без нормальной охраны, то есть без Севера и Чо, но потом понял, что это будет глупый вопрос. Потому что, по сути, Анна уже на него ответила чуть раньше, когда говорила с Лексой.

Она понимала, что, несмотря на всех своих охранников, здесь ее положение более чем шаткое. От переговорщика до заложника — всего один шаг. Штальман способен на многое — об этом Анна говорила еще в тот раз, после приключения в рифте, когда мне выпало подпирать дверной косяк вместе с Тенью, пока господа общаются.

Но глядя на нее сейчас невозможно было даже предположить, чтобы эта женщина вообще могла кого-нибудь опасаться.

Наконец, дверь открылась, и из кабинета вышла Лекса. Не знаю, что сказал ей отец, но глаза у нее были мокрыми, а нос — красным. Стараясь держаться, она жестом показала, что можно входить.

И из кабинета донесся голос Штальмана:

— Только госпожа Селиверстова!

— Госпожа Селиверстова с личной охраной, — возразила Анна, многозначительно взглянув на меня.

И я пошел к Штальману следом за ней.

Тень как бы нехотя присоединился к нам и последним молча вошел в кабинет, тем самым с формальной точки зрения уравновешивая стороны.

— Такое соотношение сил устроит Всевидящее Око? — холодно спросил Штальман.

Анна, не дожидаясь приглашения, села в кресло напротив.

— Не говорите ерунды, Генрих. Ладыженский меньше всех заинтересован в успешном проведении каких-либо переговоров. Он хочет одного — стереть ГеймМастер с лица земли. И имеет на это полное право. Вы знаете: неписанные правила сильнее писаных законов.

— Тогда чей вы посланец? Белой Короны?..

— Да, эти переговоры инициировал Никитин. Как партнер он не может отказать Ладыженскому, но как разумный человек прекрасно понимает абсурдность ситуации. Также я представляю интересы Биосада, Волкова, НейроТех и мэрии города. Так уж получилось, что у меня были совместные проекты с каждой из этих компаний, и я знаю лично и довольно хорошо всех их ведущих представителей. Собственно, как и вас. А вы все знаете меня.

— Стало быть, вы сами вызвались на эту роль? — Штальман попытался иронично улыбнуться. Но ирония требует уверенной расслабленности, а он явно нервничал, так что усмешка получилась больше похожей на оскал.

— Нет, мне ее предложил Директорат. Но это не имеет никакого значения, — невозмутимо ответила Анна. — Чего вы хотите, Генрих? Чего пытаетесь добиться?

Попытка усмешки испарилась с лица Штальмана.

— Мне нужны всего два дня. Два дня! И я смогу доказать, что моя вина в случившемся…

— Так это не ваши люди доставили в Москву Вениамина Маркова? — перебила