Да. Ведь действительно встречался. Их активно использовали в теневых войнах, в которых я участвовал. Я даже вспомнил одну: здоровенную лупоглазую тушу. И как же от нее воняло.

— Ты ж моим командиром был, ты сам меня учил всему, — продолжил он.

Эта мысль ударила меня по голове. Я был его командиром? Но почему я ничего не помню? Вообще ничего.

Я попытался всмотреться в его лицо, но реально никаких воспоминаний не просыпалось. Может быть, это потому что он был очередным бойцом? Может быть, потому что он был одним из многих.

Перед глазами бежали другие вспышки. Большую часть я уже видел. Джунгли, пустыня. Ага, крокодилы-бегемоты и зеленый попугай.

— Кстати, это ты сделал из контрактника первогодка ебаного зверя-убийцу, — продолжил он говорить, но уже обвиняющим тоном. — Габон, блядь. Деревня в джунглях, которую мы разъебали фосфором по твоему приказу. Звенят звоночки, а?

И тут меня накрыло окончательно.

Габон, джунгли. Мы накрыли конвой местных партизан, который выехал с их базы. Три грузовика с боеприпасами и четыре «Тойоты Хайлакс» с пулеметами и минометом. Положили всех из засады, четко и красиво, никого не потеряли.

А потом обнаружили по маркировке, что у них в грузовиках американские мины с белым фосфором. База была совсем рядом, и там должно было находиться много живой силы врага. Это был шанс, которым мы не могли не воспользоваться.

Я приказал использовать мины. Мы отработали по этой деревне, сожгли ее нахуй до тла. А потом отправились на зачистку.

И база партизан оказалась мирной деревней. Разведка ошиблась. И когда мы вошли, то увидели дома и запекшиеся трупы местных. Женщины. Дети. Старики.

Да, там были и люди с оружием, но их оказалось меньшинство. И мы шли по выжженным джунглям, а запах запеченного мяса и паленого волоса преследовал нас.

И все это сделал я.

Нет, блядь, этого не может быть. Это была ошибка, я не делал этого сознательно. Да, мы сработали без разведки, потому что не хотел потерять своих пацанов, подвергать их лишнему риску. Да и мало нас было для штурма.

А потом меня накрыла злость. На себя, и на него. Потому что он напомнил мне это.

Тело сделало все само. Я вскинул автомат выстрелил во второго, а потом высадил очередь на весь магазин в грудь Серого. Он рухнул на пол, а я выпустил оружие, и оно повисло на ремне, а потом выхватил пистолет и, сделав несколько шагов в его сторону, направил ствол ему в голову. И стал давить на спуск раз за разом, пока не выпустил в него все восемнадцать патронов, пока не превратил его голову в кровавую кашу.

Руки опустились сами собой. Пистолет выпал из ладони. Я сам не понимая как, упал на колени. Схватился за голову.

Сука, это серьезно? Это я сделал?

Но…

Похоже, что я был прав, когда думал, что рано или поздно вспомню что-то, о чем не хотел бы знать.

Блядь, но ведь это был другой человек, нет? Не я. Я сейчас ничего не помню об этом. Можно сказать, что начал жизнь с нуля.

Или нет?

А ведь… Я даже вспомнил свой мотив. Нам вообще не нужно было лезть на эту базу. Но за ее уничтожение все подразделение получило бы такую премию, что следующие полгода мы могли бы гулять с девочками в Питере или Москве, и ни в чем себе не отказывать.

Я знал, что убивал людей за деньги. Но то, что я делал это так.

И тут я осознал, что слышу дикий крик. Мой крик. Похоже, я орал на всю деревню. С трудом сжав челюсть, я поднялся на ноги.

Внутри меня была только пустота. Я посмотрел на Овода, на Олега. Мне ведь нужно что-то приказать им, дать какие-то команды. Но…

— Проверьте дома, — проговорил я. — Если кто-то живой есть… Ай, блядь. Делайте, как знаете короче.

Глава 23

Я просто сидел возле БРДМ и курил сигареты, которые вытащил из кармана убитого мной бойца. Долбил их одну за другой. Мне хотелось выжечь все эмоции внутри, избавиться от них. Заглушить эти проклятые воспоминания.

Несколько одиночных выстрелов послышались со двора второго дома. Это добивали и контролировали раненых. Потом они двинулись в третий двор. Прошло несколько секунд, и оттуда тоже послышалась короткая очередь. Похоже, что кто-то спрятался.

Но мне наплевать. После всего, что я вспомнил.

Сука. Эти люди ведь считали меня надеждой. Реально надеждой. Я же…

Зачем я вообще с ними связался? Да потому что мне нужно было бросить хоть какой-то якорь в этом мире. Ответственность за них — нормальный, особенно за Наташу. Да и информации о мире была не лишней, к тому же вместе выживать тупо проще, как бы я не считал бы их балластом.

А теперь, если продолжать сравнениями с кораблем, я получил охрененную такую пробоину, торпеду из прошлого.

Больше всего меня интересовал вопрос: как поступил бы прежний я со всем этим? Как бы я действовал? Может быть, бросил бы их? Или наоборот, сколотил бы гарем, заставив всех троих женщин обслуживать меня, а остальных работать.

Может это все-таки был другой человек? Может быть, в том, что я потерял память, работает какой-то провидение?

Но ведь… Я такой же жестокий. Бандиты в Севастополе, люди в санатории, теперь вот эти дезертиры. Заслужили ли они смерти на самом деле? Черт знает, но я почему-то решил, что имею право судить, что могу выступить еще и палачом.

А самому-то где место, как выясняется? В Гааге, блядь.

Вспомнилась фраза одного моего знакомого: «Жизнь нужно прожить так, чтобы она закончилась в Гаагской тюрьме». Кто именно сказал это, я не помню, кроме того, что он был человеком сугубо гражданским, и на войне никогда не был.

Как, интересно, так получилось, что меня прикрыли? Естественно война была теневая, но ведь там, как и везде, работали журналисты. Информация всплыла бы. Да и по-любому кто-то из подчиненных охуел бы и рассказал командованию о том, что случилось.

Или, может быть, сработала круговая порука? Хрен его знает.

Со стороны третьего дома вышли Олег и Овод, автоматы обоих висели на груди. Ну что ж, это означало только то, что бой закончился.