— Ты их всегда с собой таскаешь, что ли? — хмыкнул тот.

— И с каждым разом убеждаюсь все больше, что правильно делаю.

Мы вместе повернули своего пленника на бок, стяжками зафиксировали ему руки и ноги.

Дядька ухмылялся кровавой улыбкой.

— Идиоты, — пробулькал он.

— С этим не могу не согласиться, — хмыкнул я. — Но в определении, кто именно, мы во мнениях вряд ли сойдемся. Где Крестоносец?

Мужик сверкнул белками глаз, окинув взглядом наши с Егором напряженные лица. Кровавый рот его непонимающе скривился.

— Кто?..

— Здоровенный мужик, энвайроменталист, как и ты, который не использует огнестрельное оружие и называет себя рыцарем мечей, которого недавно приволокли из пустоши беляковские шакалы!

— Это… который тронутый, что ли? — проговорил щитоносец.

Я взял его за горло, с трудом сдерживая острое желание провернуть эту уродливую голову на сто восемьдесят градусов, ощущая, как позвонки хрустят под пальцами.

— Да, тот самый тронутый, — прошипел я, чтобы не заорать. — Которого в пустоши каждая собака знает как Крестоносца, а в городе — как Николая Свиридова, наследника Биосада. Разумеется, кроме вас, дебилов.

Лицо мужика перестало ухмыляться. Нервная судорога дернула уголок рта, в глазах застыло неподдельное недоумение.

Наступила тишина.

Слышалось только наше тяжелое дыхание, шуршание Женькиных шагов за спиной и яростный треск песка об обшивку бункера.

— Где Крестоносец⁈ — не выдержал я и хорошенько тряхнул нашего пленного.

— В лаборатории, — выдавил из себя щитоносец.

— Живой⁈

— Я должен был догадаться, — пробормотал тот, будто не слышал моего последнего вопроса. — Просто так из пустоши трое измененных такого уровня не приходят. Вас нанял Биосад, чтобы найти Свиридова. Они не могли знать, куда приведут вас поиски…

— А тебе не похер, кто нас нанял? — отозвался Егор, сплевывая в пыль.

— Этого не должно было случиться, — не обращая внимания на слова Егора, продолжал сам с собой рассуждать старый вояка. — Это ошибка людей Беляковского. Которая рано или поздно привела бы к острому конфликту интересов, в котором не заинтересованы ни мои хозяева, ни ваши…

— Крестоносец живой или нет⁈ — взорвался я, устав слушать его бормотание.

— Наверное… — как-то неуверенно проговорил пленник. — Вы должны позволить нам связаться с руководством. Уверен, проблему можно решить. Это столкновение никому не нужно. Биосад не пойдет на открытый конфликт, а…

Я не выдержал и врезал ему по морде.

— В лабораторию веди!!!

Дядька с глухим стоном откинулся назад, схватившись за лицо.

— Я лишь… Я лишь хотел сказать… — начал было он, но я оборвал его.

— Заткнись уже и веди! Сейчас!

Мужик дернулся. А потом проговорил:

— Я не могу идти. Мои голени…

Я выругался себе под нос и рывком поставил его на раненые ноги, позабыв про боль в своих собственных.

Мне на помощь подоспел Егор. Подхватил ублюдка под локоть, и мы поволокли его к запертой двери.

У входа он поднял голову, давая скрытому сканеру считать рисунок его радужки.

Двери нехотя разомкнулись, и мы наконец-то очутились внутри.

Лаборатория встретила нас холодным светом неоновых ламп и резким запахом стерилизаторов. Узкий серый коридор уходил вглубь бункера, прямиком к двери с кодовым замком.

Щитоносец тащился между мной и Егором, его дыхание было хриплым. Женька шла сзади, прикрывая тыл, её шипастая рука всё ещё была готова к удару.

Когда мы подошли к двери, я выразительно взглянул на пленника.

— Она открывается только изнутри, — сказал щитоносец. — Нажмите зеленую кнопку переговорника наверху панели.

Егор смерил его недоверчивым взглядом. Но кнопку нажал.

Щитносец наклонился к динамику и…

— Объект ноль три двадцать четыре. Уничтожить, протокол тридцать.!

Договорить он не успел.

Схватив ублюдка за затылок, Егор впечатал его рожу прямо в кодовый замок вместе с переговорником. Лицевые кости жалобно хрустнули. Нечеловеческий, хриплый и влажный звук вырвался из груди пленника. Он начал осаживаться, но Егор снова схватил его за волосы и со зла долбанул об дверь еще раз, размазывая густую липкую кровь по отделке.

После удара хрип стал сильней, и у мужика непроизвольно задергались конечности.

— Паскуда, — проговорил мой приятель, оставляя его падать, размазывая по двери кровищу тем месивом, что осталось у него вместо лица.

Я выстрелил ублюдку в голову, добивая, как чумного пса. Потом перезарядил Волмак и несколько раз выстрелил в дверь.

Пули пробили ее насквозь. С той стороны послышались испуганные крики, мужские и женские.

— Але, неандертальцы, в стороны разойдитесь перед человеком разумным, — донесся Женькин голос у нас за спинами. — Или вы решили ее вскрывать методом перфорации?

Мы раздвинулись, пропуская Зеленую вперед.

— Фу, — поморщилась она, увидев то, во что превратилась панель с кнопками. — И как теперь с этим работать?.. Салфеток случайно нет ни у кого?

В этот момент из-за двери раздался крик.

Гортанный, низкий и резкий — вопль боли и ярости одновременно.

— Да что за!.. — выругался Егор и с силой ударил засветившейся рукой по двери.

Та заскрежетала и выгнулась, образуя щель.

Мы переглянулись.

И он, и я как-то подзабыли об этой его новой способности.

Отодвинув Женьку, Егор еще раз ломанул кулаком по нашей преграде, разбивая костяшки в кровь.

Сделано!

Я приложился плечом, и искореженная дверь со скрипом протолкнулась внутрь.

— Руки держим над головой, чтоб я видел! — еще даже не заглядывая внутрь, рявкнул Егор, хватаясь окровавленной рукой за пистолет.

Но, мне кажется, все присутствующие подняли руки еще до его приказа. Бледные и перепуганные, они стояли посреди большой белой комнаты, залитой ярким светом жужжащих под потолком ламп. Трое мужчин и одна женщина. Все — в медицинских халатах и в перчатках.

А прямо перед ними, прикованный наручниками к литому железному столу, весь в синяках и свежих бинтах, сидел человек в операционной распашонке. Возраст мужчины определить было трудно, потому что одна половина лица у него опухла от здоровенного лилового кровоподтека. Трубка с загубником, ведущая к большому газовому баллону рядом, валялась на полу.

Похоже, это он кричал только что. Но теперь умолк, тяжело дыша всей грудью и пристально глядя на нас.

Держа их на мушке, я медленно вошел внутрь и осмотрелся.

В центре комнаты располагались еще два операционных стола и какое-то оборудование.

Сбоку виднелась тяжелая дверь, ведущая неизвестно куда. Но, судя по тому, что никто из этих четверых так никуда и не убежал, скорее всего за ней располагалось что-то наподобие хранилища, склада или, может быть, жилой комнаты.

А вдоль стен за толстыми стеклами располагались шесть прозрачных камер. И сейчас все они были пусты, кроме одной.

Поначалу я даже не сразу понял, что там происходит.

Я увидел очень крупную мужскую фигуру, буквально распятую на дальней стене.