— Да угомонись ты! — выставляю перед собой руки. — Сказал же, полгода назад все живы были.

— Живы! — Ванька довольно потирает руки. — Ты, братка, не обижайся на меня. У меня просто башка кругом. Столько спросить хочу. Просто… — отвлекается на закипевший чайник.

Сняв его с плиты, достаёт прямо из воздуха жестяную коробочку и пересыпает в заварник чай. Затем всё так же с улыбкой на лице вытягивает руку и коробочка исчезает.

— Ваня, а это какого хрена? — тычу пальцем туда, где только что произошло исчезновение.

— Артефакт «Карман», — поясняет, подмигивая левым глазом. — Что ещё ни разу не встречал?

— Да знаешь, не довелось пока.

— Ничего странного, кто же будет про такое сокровище рассказывать. Штука бомбическая. Редкая конечно. Но полезная. У меня первого уровня, всего восемь кубов.

— Покажи!

— Не могу, — разводит руками. — Его как активируешь, так всё. Даже если владельца убить, он просто пропадёт. А вот вещи через сутки выпадут. В частности, поэтому трупы врагов всегда с поля боя забирают, вдруг, у кого есть такой.

— Охренеть! — качаю головой. — А у тебя откуда такой? Ты же вроде в больших начальниках не ходишь.

— А при чём тут начальство? — удивляется. — Я его в аномалии нашёл, повезло сказочно. Или ты думаешь, я тут слесарю? Нет. Слесарю, конечно. Мне это, как выяснилось, нравится. Точнее, апгрейды всякие делаю, но на этом не разбогатеешь, — разводит руками. — Вообще я с Шерифом должен был в рейд уйти, водилой я на её танке. Но наша машинка внезапно закапризничала, так что оставили меня на ремонте, а экипаж на одной из запасных ушёл.

— Держись, брат, — протянув руку, сжимаю плечо друга, — вернём мы твоего командира.

— Ты не понимаешь, — мотает башкой, — она же, как мать мне. Заботилась, учила всему. У неё сын на Земле остался, чуть старше нас с тобой, — прячет лицо в ладонях. — Потреплет меня по голове и говорит: «Ванюша, сынок, не лезь вперёд мамки в пекло…». Тунгус, я с тобой пойду, — вскочив со стула, упирается руками в стол, лицо перекошено, из глаз бегут слёзы, — я это бандитское логово по камешку разнесу. Глотки им всем повырываю!

— А ведь ты знаком с её сыном, — огорошиваю Ваньку информацией, а то что-то его совсем эмоции захлеснули, встав, поворачиваюсь спиной, для пафосности. А сам тайком вытираю слёзы, которые по какому-то недоразумению и своеволию решили вырваться наружу.

— В смысле? — обалдел Ванька. — Откуда? А кто это?

— Мажор.

— Какой Мажор?

— Наш Мажор. Егор Милославский.

— Погоди! Егор? Наш сержант? Егор сын Шерифа? Обалдеть! А почему Мажор?

— Стоп, — оборачиваюсь, — ты и этого не знаешь?

— Да как я могу это знать, — разводит руками, — если меня грохнули, а потом пинком под зад отправили искать Елизавету Алексеевну.

— Точно, — хлопаю в ладоши, — ему же этот позывной позже прописали. Как раз после нашего последнего в той жизни боя. Кстати, ему же старшину дали, суровый вояка получился. Веришь, нет, в Ад ко мне спускался, чертей гонять.

— Это как? — хлопает глазами.

— Во сне. Он же правнук бога, сам понимать должен, не простой человек.

— Охренеть.

— Хе-хе. Ты бы видел, как там черти охреневали, от наших с ним выкрутасов.

— Да кто бы сомневался, вы всегда с Егором отморозками были.

— Типа ты пай мальчиком был? Ха-ха-ха…

— Ха-ха-ха… А у Сашки какой позывной?

— Лаки. Что значит счастливчик. Он умудрился на растяжке подорваться и лишь царапинами отделался.

— Вот раздолбай, — Ванька зло бьёт себя кулаком в ладонь. — Я что зря пулю получил что ли, чтоб он под ноги не смотрел.

— Сашка после твоей смерти чуть с катушек не съехал, если бы Джинн вовремя не заметил, так может и действительно плохо всё кончилось. Но парни наши вытащили его из хандры. Да… Поседел пацан в девятнадцать лет.

— Вот как. Поседел говоришь…

— Ну не то чтоб совсем. Кусками. Там прядь белая, тут другая. Песню про вас даже написал.

— Песню?

— Ага.

— Споёшь?

— Если гитару найдёшь.

— Да это я легко! — Ванька вскакивает.

— Да сядь ты, — чуть прихлопываю по столу, — успеется же.

— Да точно, — бухается назад на стул. Но снова вскакивает: — Чай заварился. Сейчас я тебя таким чайком угощу, местный. Тоже можно сказать артефакт, растёт в аномалии. Вкусны-ы-ый! Степаныч бы одобрил. Бодрит неимоверно.

— А наливай.

Долго упрашивать не пришлось, и вот в кружке исходит парком ароматный напиток. А ведь не обманул Ванька. Вкуснотища неимоверная. Вот вроде и обычный чай на вкус, но не обычный. Как будто допинга вкусового в него добавили. И бодрость нахлынула и башка прояснилась. Бомба!

— Слушай, а старлей наш?..

— Капитан.

— Ого. Капитана дали значит. Круто. Наш старлей… Ой, то есть, капитан дюже крутой мужик. Сколько раз его добрым словом вспоминал, жаль не успел я право на позывной заслужить.

— Кто тебе такое сказал? — удивляюсь. — Очень даже успел.

— С чего ты так решил?

— Так он мне сам об этом сказал.

— Когда? После моей смерти? — в глазах друга надежда.

— Нет. Уже после моей.

— В смысле? — глаза Вани расширяются. Он вскакивает и начинает размахивать руками: — Ты же сказал, что живы все? Ты что соврал? Кто ещё погиб? А? А Сашка? Сашка тоже? — хватает меня за грудки.

— Да угомонись ты горячий Фаэтонский парень. Живы они и Лаки, и Джинн.

— А как же тогда? — выпустив мой ворот, хлопает глазами.

— Джинн не простой человек, очень не простой. Ты вот не удивился, что Мажор в Аду демонов трахал, а то, что Джинн мог со мной после смерти общаться, прямо сразу в панику.

— В смысле демонов трахал? — глаза у Вани становятся, как блюдца. — Вот прямо демонов? Рогатых?

— И рогатых и крылатых. И не делай такие большие гляделки. Это были сугубо женские особи.

— Фух… Ты так не пугай, — смахивает невидимый пот со лба. — А то