сбито. Он медленно поворачивается и открывает нужную дверь. Перед ним – чистый операционный стол. На нём среди измерительных приборов лежит с десяток микросхем, аккуратно прикреплённых к макетной плате. Венко секунду размышляет, прежде чем переключить питание на принесённую с собой батарею и положить меня в карман. Мы выходим из комнаты.
3
Человек в очках говорит с Венко.
– Восстановить его в прежнем виде невозможно. Помочь нам он уже не сможет. Даже если потратить годы… нет, не получится. Он выполнил своё задание.
– Да, я понял. Он нас слышит сейчас?
– Да. И даже понимает, я поставил новый модуль памяти.
Друг немного лукавит: я не понимаю, что происходит. Но действительно, я уже могу сопоставлять слова, они не забываются через (0,387 с) непродолжительное время.
– Он может говорить?
– Ну, он смог указать вам путь на базе через голосовой инфолинк. Примерно так.
Теперь Венко (его, конечно, зовут иначе, но это неважно) говорит со мной:
– Мой мальчик, ты не помнишь, что было, и кто ты. Но я хочу, чтобы ты знал: ты сделал всё как надо.
Сквозь ровный голос я слышу лёгкий сбой в дыхании. Мой слух гораздо тоньше, чем у Венко и у человека в очках. Поэтому я понимаю, что Венко плачет – без слёз, про себя. И я отвечаю:
– Да, генерал.
Венко плачет.
Эпилог
Миловидная девушка, чьи чересчур правильные черты лица выдавали недавно проведённую пластическую операцию, казалось, не дышала. Врач долго смотрел на неё, наконец тронул плечо:
– Барышня, просыпайтесь.
Девушка вскочила. Похоже, ей опять снились плохие сны.
– Что такое?
Врач улыбнулся; улыбка смотрелась странно на его хмуром лице, но девушка, не обращая внимания, внимательно и строго смотрела на него. Помолчав немного, врач произнёс:
– Ваши родные нашлись.
Он открыл дверь, и в комнату вошёл высокий худощавый человек в строгом костюме, в правой руке он нёс потрёпанный кожаный портфель:
– Вика, ты меня не помнишь… Меня зовут Арсен.
